Г. В. Гивишвили. ГУМАНИЗМ И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Глава VI. ГУМАНИЗМ И ТВОРЧЕСТВО

Глава VI. ГУМАНИЗМ И ТВОРЧЕСТВО

§ 26. Гуманизм – прародитель науки

▪ Мышление научное и идеологическое.
▪ Возникновение науки.
▪ Религия и наука.

Один остроумный писатель как-то заметил: «Какое прекрасное изобретение радио. Одно движение руки и… ничего не слышно». Ясное дело, он шутил, потому что, на самом деле, радио поистине гениальное изобретение. Одно движение руки, и можно, к примеру, слышать голоса Шаляпина или Пресли. Или общаться со знакомыми, находящимися в данный момент на другом краю «этого света». Но благодаря кому могло состояться рождение этого чуда? Благодаря Фарадею, Максвеллу, Герцу, Попову, Маркони и другим европейским ученым и изобретателям.

Весь мир уже считает привычкой и нормой пользоваться электричеством в быту, в общественном и личном транспорте. Кто же открыл законы электричества, укротил его мощь и поставил его нам на службу? Опять-таки ученые. В Европе совершилась великая промышленная революция, бесповоротно изменившая облик мировой цивилизации.

Но почему в Европе? Может быть, жители других континентов недостаточно сообразительны и изобретательны? Так нет же. Китайцы, например, и прежде не страдали их отсутствием. А в ХХ веке Нобелевскими лауреатами становились представители всех рас и континентов. Стало быть, дело в том, что до ХХ столетия наука развивалась только в Европе. Неужели же христианство способствовало этому? Увы, увы. Кто помнит о долгом непризнании церковью открытия Коперника, о категорическом неприятии ею теории эволюции Дарвина, о героической кончине Бруно и печальной судьбе Галилея, тот вряд ли согласится с таким мнением.

Наука развивалась не благодаря поддержке церкви, а вопреки её сопротивлению, еретиками, нередко рвавшими с религиозными догмами во имя разума и свободного исследования. Да и с какой стати религиозная вера могла бы сочувствовать научному разуму? Ведь наука – дитя здравого смысла, свободного и творческого, реалистического и трезвого индивидуального сознания, тогда как религия – плод традиционалистских коллективных представлений.

Среди главных требований, которые наука предъявляет к мышлению того, кто желает посвятить себя служению ей, строгость, непредвзятость (объективность) и не догматичность (критичность) мышления. Это означает, во-первых, что рассуждения, касающиеся предмета изучения, обязаны быть предельно логичными. То есть им запрещено противоречить самим себе. Так, например, нельзя считать одновременно истинными два высказывания: «Данная доска белая» и «Данная доска черная». Истинным может быть либо одно, либо другое, либо же ложны оба суждения.

Во-вторых, голословные (ничем не подтверждаемые) утверждения не следует принимать на веру. Авторитет и в науке значит многое. Но это авторитет экспертов, доказавших достоверность своих знаний фактами, открытиями и изобретениями. Первенство в науке безоговорочно принадлежит фактам. Самый крупный авторитет бессилен перед одним-единственным, но зато бесспорным, тщательно проверенным фактом. Доверяй, но проверяй – девиз науки.

В-третьих, никакое новое знание не должно быть отброшено в сторону только потому, что оно противоречит устоявшимся мнениям (теориям). Самое отличительное свойство науки – её постоянная нацеленность на развитие. В постоянном движении, расширении и углублении состоит её оправдание и смысл существования. Наука и неподвижность понятия – несовместимые. Догматизм, т. е. слепая приверженность традиционным представлениям, категорически не для нее.

Первой в этой триаде мы упомянули строгость, т. е. логичность, связность мышления. Но, как и откуда она берется? Ведь коллективное сознание, как мы уже установили, весьма своенравно. Ведь оно не признает никаких разумных доводов и ограничений (зато легко признает и поклоняется безрассудным обычаям.) Например, что общего с логикой у обычая стучать по дереву «чтобы не сглазить»? Или у запрета входит в православный храм мужчине в головном уборе, а женщине без головного убора? Впрочем, в каждой религии наберется масса всяческих требований, предписаний и запретов, которые никаким здравым смыслом не объяснить. (Хотя каждой мелочи найдется «символическое» или «мистическое» объяснение.)

Стало быть, наука развивалась «в обход» религий. И коль скоро это происходило в Европе, то спрашивается: могла ли она возникнуть в пору всесилия христианства? Все новорожденное, как известно, еще очень и очень слабо и беззащитно. Любой младенец нуждается в благоприятных условиях, чтобы хоть чуточку окрепнуть. Из сказанного ясно, что пустить первые ростки на жестком асфальте христианства зарождающейся науке никак бы не удалось. Силенок бы не хватило. А могло это произойти на почве, по крайней мере, не враждебной ей.

Доброжелательную, чуть ли не тепличную атмосферу вокруг колыбели науки создала древнегреческая философия с ее необыкновенной широтой взглядов (можно сказать, плюрализмом мнений). Беспримерная терпимость к инако- и свободомыслию – вот что разительно отличало эту философию от религиозных учений всех времен и народов. Впрочем, собственной (языческой) религии античных греков также была свойственна удивительная «идеологическая» мягкость. Во всяком случае, ни о каких кострах инквизиции в ту пору не могло быть и речи. (Сократ, правда, пострадал от обвинения в безбожии. Но в действительности, его судили по политическим мотивам.) Именно это обстоятельство, в первую очередь, дало решающий толчок рождению науки. А именно: способствовало выработке принципов, норм и правил научного, т. е. логичного мышления.

Однако не противоречим ли мы самим себе? Ведь только что мы доказывали, что свободомыслие необходимо науке как воздух. И тут же пытаемся втиснуть ее мышление в жесткие рамки норм и правил. На самом деле никакого противоречия в том нет. Потому что плюрализм не означает беспринципности и произвола в суждениях. А между свободомыслием и анархией мысли пролегает глубочайшая пропасть.

Фактически они – антиподы ²¹. Анархия это игра без правил. Логика это игра по правилам.

Последнее означает, что абсолютно все высказываемые суждения должны подвергаться беспристрастному анализу. И именно греческая философия впервые в истории мысли отказалась принимать на веру мнения, истинность которых нельзя было проверить опытом или оценить критически. И вот к чему это привело. Должно быть, кое-кто помнит стихотворение А. Пушкина:

«Мудрец брадатый» – это Зенон Элейский, а его оппонент, т. е. противник в споре – Диоген Синопский. И описываемая сцена представляет собой своеобразный философский диспут, в котором теория поверяется практикой. Не следует думать, будто Зенон был так наивен, что не предвидел таких наглядных возражений. Конечно же, предвидел. Но он показал, что попытка постичь смысл движения приводит мысль к противоречию. Потому что противоречиво само понятие движения. Трудно не двигаться, трудно понимать процесс движения.

Для иллюстрации своей мысли Зенон придумал множество апорий – серьезных логических затруднений. В их числе «Ахиллес и черепаха». Согласно последней получалось, что герой Троянской войны Ахиллес никогда не догонит черепаху, как бы он ни напрягался. Парадокс этот оказался столь глубоким, что о нем спорили математики даже прошлого, XX века. То есть вопрос оставался открытым целых двадцать пять столетий. А помимо Зенона над проблемами дисциплины мышления трудились и другие философы. Среди них Гераклит, Парменид, Ксенофан, Демокрит, Зенон Китионский и, конечно же, Аристотель. (Годы их жизни и деятельности VI – III в.в. до н. э.)

Кем были эти люди по своим убеждениям и воззрениям? Изобретатель апорий Зенон прославился и как неистовый тираноборец. Он и погиб во время пыток от рук тирана. Аристотель более других сочувствовал монархии. Но и он идеал государственного устройства видел в политии, т. е. в системе, при которой средние слои граждан количественно превосходили богачей и бедняков, вместе взятых, или, по крайней мере, один из этих слоев. И власть, разумеется, принадлежит этому среднему слою.

Были ли вышеупомянутые философы религиозными фанатиками или ортодоксами ²²? Ни в малейшей степени. Все они отстаивали полную свободу мнений – если последние не содержали логических противоречий. (Известное изречение Вольтера, приведенное в § 16, выражает точку зрения не только самого Вольтера, но и общий для всех античных философов принцип.) Греческим философам не ведомо было само слово «гуманизм». Но, за редкими исключениями, они были самыми настоящими гуманистами, и так как они были первыми, то и гуманизм их еще страдал многими «детскими» болезнями. Например, национализмом, умалением прав женщин, детей и т. д. И не стоит этому удивляться. Ничто не рождается совершенным изначально.

С полным основанием мы можем утверждать, что гуманизм явился колыбелью новорожденной науки, или, как сказал бы Сократ, ее повивальной бабкой.

Итак, метод логического мышления был создан. Казалось бы, чего еще ждать? Знай, открывай себе законы природы и используй их в своих и общих интересах. Ан, нет. Античная натуральная (природная) философия вплотную подошла к тому, что мы сегодня понимаем под полноценной наукой, но сделать последний шаг ей было не суждено. Помешала исходная установка – ставка на созерцательность, отсутствие экспериментальной базы науки, а также пренебрежительное отношение античных ученых к опытному знанию. Все должно было выводиться из головы, т. е. теоретически. А вот чтобы проверить эти выводы на опыте – нет уж, увольте, это не для нас. Но на одной ноге далеко ли ускачешь.

Поставить науку на обе ноги, то есть дополнить теорию экспериментом, выпало на долю наследников античного гуманизма – гуманистам средневековой Европы. И первыми в этом замечательном ряду были Ф. Бэкон и И. Кеплер, Н. Коперник и Г. Галилей. Вслед за ними число любознательных стало расти так быстро, что вскоре образовалось всеевропейское сообщество ученых. Так как оно было неформальным, то среди его членов встречались весьма колоритные личности.

Например, У. Дампир – пират и натуралист в одном лице. Его история уникальна, в чем-то даже курьезна. Пожалуй, она могла случиться только в ту удивительную эпоху рождения (возрождения) нового мира. Сей рыцарь сачка и сабли превосходно совмещал оба рода деятельности. Более того, он привлек команду к своим мирным занятиям. И вот воинственные соратники Билли Бонса и Одноглазого Пью ²³ в перерывах между грабежами и разбоями, измеряли температуру воды и воздуха, ловили редкие породы рыб, а на островах гонялись за жуками и бабочками.

Поразительно и подвижничество привратника городской ратуши А. Левенгука. Этот невежда, по мнению окружающих, открыл человечеству целый новый мир – мир микроскопических существ – микробов. Потому что он был одержим желанием узнать – есть ли жизнь в простой капле воды. Но совершить открытие ему помогла не только исключительная любознательность. Как говорил о нем писатель П. де Крюи, Левенгук был «великий скептик», который подвергал все свои суждения и выводы самому «суровому контролю здравого смысла». Казалось бы, совершив свое эпохальное открытие, он мог со спокойной совестью почить на лаврах. Но душе исследователя покой был неведом. С неослабевающим энтузиазмом и упорством он занимался добровольным «самоистязанием» еще целых 40 лет, изготавливая микроскопы и изучая открытый им мир.

А вот создателю нового направления в математике Э. Галуа судьба отпустила всего 21 год жизни. И свою теорию он изложил в трактате, сочиненном в ночь перед дуэлью. Кто знает, возможно, он остался бы жив, дай он отдых своей голове. Но, как видно, этот юноша худшим для себя считал не собственную смерть, а нерождение своей теории. (Кстати, его идеи были осознанны математиками лишь через лет этак 40 после его гибели).

Нынче облик типичного ученого часто представляют себе в виде неисправимого педанта, человека, отличающегося мелочной точностью, приверженностью внешнему порядку, формалиста. На самом же деле истинный ученый отличается от обыкновенного человека всего только тремя особенностями. Ему свойственны: неистребимая любознательность; независимость мышления; строгость к собственным суждениям, касающимся его профессиональной деятельности. Эти «странности» может быть и можно считать недостатками, но они полезны обществу.

Темы для обсуждения

1. Почему наука родилась именно в античном мире?

2. Испытывала ли наука сопротивление со стороны религии?

3. В чем состоят главные отличительные свойства науки?

²¹ В данном случае – диаметрально противоположные принципы.

²² Ортодоксия (от греческого orthos – «правильный» и doxa – «мнение») – вид религиозного или политического догматизма. Скажем, В. Ленин считал себя представителем ортодоксального марксизма, а название «Русская православна церковь» на все романские языки переводится как «Русская ортодоксальная церковь».

²³ Герои романа Р. Стивенсона «Остров сокровищ».