В стране наступает предвыборная лихорадка. Более трех десятков партий, с программами наперевес, и сотни защитников народа, с обаятельными улыбками на фотографиях, готовы вступить в схватку за вожделенные места в Госдуме. Перед таким напором избиратель в очередной раз растерян. Слова у всех похожие, но кто теперь верит словам? Выходит, опять будем «голосовать сердцем»?

В первом приближении программы всех партий можно развести по двум полюсам: «государственники», ратующие за приоритет государства, и «либералы», выступающие за приоритет индивидуума. Данные социологических обследований и результаты выборов показывают, что идея прав человека сегодня воспринимается большинством населения как чуждая российской национальной культуре. Более того, последние события в Югославии и Чечне, когда лозунги защиты прав личности использовались в антирусских политических целях, породили среди массового населения предубеждение против этой идеи, которая стала трактоваться как «идеологическая диверсия» Запада.

Представленный Российским независимым институтом социальных и национальных проблем доклад «Граждане России: кем они себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить?» показывает, что основной запас понятий и ценностных ориентиров россиянам дает советский период истории. И для этого периода, и для российской истории в целом всегда было характерно ориентироваться не на индивидуальные, а на коллективные интересы, имеющие в своей основе традицию общинного мышления.

«Общинный дух» имеет как исторические, так и социокультурные предпосылки. На русских землях патриархальный коллективизм имел многочисленных сторонников в лице крестьянства, составляющего подавляющее население. Ценностные предпочтения этого сословия играли ведущую роль и в национальной культуре. Жизнь крестьянина проходила в рамках «мира», дела общины были для большинства единственной сферой приложения общественной деятельности и выражения гражданских чувств. Выступать вместе с «миром» и от имени «мира», когда нужно защитить свои интересы, – эта тенденция коллективного сознания красной нитью проходит через всю массу исходивших от крестьян документов: челобитных (прошений), общественных приговоров, доверенностей и др. Именно община наряду с семьей в силу тесной связи ее с производством и бытом служила организующим началом в духовной жизни крестьян.

Эти представления поддерживались и православной церковью, придававшей особое значение соборности, которая рассматривалась как согласие, единодушное участие верующих в жизни мира и Церкви, коллективное жизнетворчество и коллективное спасение. Правда, в русской истории мы сталкиваемся и с фактами мировоззренческой ориентации на развитие индивидуума. Однако русский индивидуализм, который особенно проявился в «кризисном сознании» Смутного времени, всегда рассматривался как антиповедение по отношению к общепринятому коллективизму.

Корпоративность (и коллективизм) как черта средневекового общества не могла не препятствовать развитию человеческой индивидуальности, не сковывать ее инициативу, подчиняя сознание единицы коллективному сознанию группы; вместе с тем, эта группа представляла индивиду и защиту, и помощь на основе взаимности и обмена услугами. Так, отмена крепостного права в России породила множество проблем, связанных с нежеланием граждан, получивших свободу выбора, брать на себя ответственность за этот выбор. Коммунистическая идеология тоже определяла для человека его выбор. Все было рационально обосновано: ход истории, природа человека, предсказано светлое будущее. Подопечной партии и государству личности оставалось только следовать предписанным нормам. Лишенный свободы человек в таком обществе чувствовал себя социально защищенным.

Возникает вопрос: почему же мы в таком случае вместе со всем остальным цивилизованным миром должны ориентироваться на права человека? Как минимум, можно назвать две причины: культурно-историческую и социально-политическую.

Развитие мировой цивилизации ныне направлено от информационного общества к креативному, «личностному» обществу. Роль «базового ресурса» в нем будет играть не наличие сырья, как прежде, или информация, как сегодня, а создатель информации – творческая личность. В этих условиях именно человек, а не коллектив или государство, становится главной целью и критерием прав. Это – во‑первых.

Демократия западного образца ориентирована на отдельного индивида, его активность, инициативность и ответственность.

«Общинный дух» предполагает патерналистские настроения, связанные с перекладыванием на коллектив, государство или общество ответственности за свою судьбу и материальное благополучие. Глубоко укоренившиеся в российском менталитете историософские архетипы предполагают, что государство обязано отстаивать интересы всего народа, коллектива перед интересами отдельного человека. Ради этого граждане готовы жертвовать своими правами, в том числе и политическими. Тем самым наша страна тяготеет, скорее, к восточной цивилизации, нежели к западной, где государство выступает гарантом интересов личности в ее взаимоотношениях с обществом.

У политологов все чаще появляются сомнения относительно способности России пойти по «классическому» пути западной демократии, и это справедливо. Следует признать, что осуществить истинно демократическое правление в современной России – это все равно, что ждать, что четвероклассник в начальной школе сможет решать дифференциальные уравнения. Он в принципе не может этого делать, поскольку необходимо пройти определенный учебный путь от арифметики до высшей математики. Этот образ можно распространить и на политическую жизнь. Необходимы переходные этапы. Эти этапы, или ступени, должны обеспечить, прежде всего, перестройку сознания людей.

Изменение менталитета возможно только при условии практического участия в функционировании и развитии демократических институтов. Большинство россиян в наличных условиях не готовы выступать с позиций либерализма и защиты прав человека. Если коллективистский тип мышления не согласуется с идеей прав человека, то каким образом он может быть использован? На наш взгляд, необходимой ступенькой должны здесь выступить коллективные права, отражающие корпоративный интерес.

Русский человек не привык действовать в одиночку. Ему необходимо к кому‑то «прилепиться» (психологи называют это «симбиозным сознанием»), примкнуть к чужой инициативе, разделить с кем‑то ответственность. Первичным элементом российской демократии, ее субъектом, по‑видимому, должен стать не индивид, а какой-либо первичный коллектив («корпорация») со своим интересом – профессиональным, национальным, ценностным и т. д. Взаимодействие и баланс интересов этих групп и должен составлять политическое поле демократии России. Не индивиды, а коллективы будут находить баланс своих интересов. Упрощенно говоря, это будет демократия коллективов, а не личностей. В настоящее время такими, ярко выраженными группами давления в российской политике выступают чиновничество, недавно сформировавшиеся олигархи и преступные кланы. Отсюда и наблюдаемый ныне разрыв между обществом и властью, когда общество живет своей жизнью, а власти своей. Народ же вмешиваться в дела государства и не считает возможным, и не хочет. В этих условиях особенно важным является возможность представлять в демократических институтах коллективные интересы возможно большего числа различных социальных слоев, особенно незащищенных экономически.