СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Александр Круглов

Справедливость – это, так сказать, моральная логика.

Живая мораль ситуативна, но логика морали, очевидно, должна быть априорна. Это логика заключенного «мира всех со всеми», сменившего гипотетическую «войну всех со всеми» (войну за свое благополучие).

Таким образом, мораль справедливости ограничена, она лишь гласный или негласный договор партнеров по человеческому общежитию, пакт, в который выгодно было бы вступить каждому, поступаясь от своих владений лишь минимально; принципы справедливости – его пункты.

Справедливость – это следование в каждой ситуации тому воображаемому договору о взаимных отношениях во всех подобных ситуациях, в который каждой свободной личности максимально выгодно было бы вступить (насколько это возможно установить a priori). Этим предполагается исходная равная значимость (абсолют достоинства) всех партнеров договора и соответствующая взаимность (равенство) их прав и обязательств. (Но, понятно, отнюдь не предполагается необходимость сочувствия партнеров друг другу, общие идеалы и т. п.)

Упрощенно говоря, справедливость – это взаимность партнерства.

Справедливость в таком понимании – рационально постижима, определяется своей собственной необходимостью, отнюдь не релятивна и не произвольна, и есть практически то же, что естественное право (в значении «минимум равных обязательств каждого, гарантирующий равно каждому максимум возможной в общежитии свободы»). А формализованный и кодифицированный, моральный пакт справедливости – то же, что римская юстиция (буквально, справедливость), система права. Справедливость – это воображаемый идеальный закон.

Подчеркну главное для меня во всем сказанном. – Возьмите любую моральную проблемную ситуацию, например конфликт, и почти непременно обнаружите, что ваши симпатии и антипатии к сторонам конфликта и даже само ваше нравственное чувство более или менее расходятся с тем, что говорит вам ваше же чувство справедливости. Это потому, что симпатии и нравственное чувство отталкиваются от наличной ситуации и живых лиц участников, справедливость же, напротив, должна абстрагироваться от всего единичного (в том и смысл любого договора, что каждый партнер должен заранее знать, на что он может рассчитывать в том или ином случае). Если доброта должна пытаться разглядеть в ситуации все, что только можно в ней увидеть и даже предположить, должна «входить в положение», то справедливость, напротив, обязана оставлять нечто в ней без рассмотрения – именно то, чего нельзя было бы предвидеть a priori. Справедливость «не взирает на лица», их положение, убеждения и т. п., для нее «партнеры морального договора» – величины, которые в идеале можно было бы обозначить алгебраическими a и b; она лишь пытается реконструировать те наилучшие из возможных общих для всех правил, которые только можно задать наперед, и решать проблемы исходя из них.

…Впрочем, говорят о нравственном чувстве как о «высшей справедливости». То есть их противопоставление, конечно же, не абсолютно. Сама формальная справедливость, например закон в государстве, по‑своему стремится к этой «высшей справедливости», все более детализируя свои априорные установки, как бы приближаясь к конкретности ситуаций. Но стереть грань между «высшей» и «юридической» справедливостью все-таки невозможно. Больше того – стирать эту грань опасно. Нет, кажется, ничего худшего по последствиям, чем случай, когда «высшая справедливость» сама стремится формализоваться, выступить как априорный закон общественного договора. (Об этом – в статьях Словаря Р–С «Справедливость божеская и юридическая» и «Справедливость коммунистическая и христианская»).

l Нравственность врождена отчасти как инстинкт, справедливость дана как законы логики.

l Справедливость изображена с весами, мечом и повязкой на глазах, не дающей ей разбирать лиц. Что бы сказали о доброте – с этими инструментами и намеренно слепой?..

l Если справедливость – договор, то что такое, тогда, «справедливость судьбы»? Видимо, это тот договор с судьбой, в который бы я мог вступить по доброй воле. Например, договор, по которому я обязан трудиться без определенного вознаграждения и в любой момент могу быть уволен (прекратить существование) без вины, меня скорее всего не устроил бы.

l Многие остаются справедливыми лишь до тех пор, пока верят, что жизнь вообще справедлива. То есть верят в то, что каждый получает от жизни то, чего заслуживает… Но как ужасающе несправедлива сама эта вера!

l Все мы склонны осуждать несчастных, потому что слишком неприятно сознавать, что наше собственное благополучие не гарантировано и слишком мало зависит от наших усилий. Без иллюзии справедливости происходящего нам слишком трудно было бы жить.

l Справедливость требует признать, что жизнь несправедлива.

l «Восстанавливать справедливость» – обычно значит «карать»… Действительно – нарушенную справедливость можно было бы возмещать добром (пострадавшему), но средств к этому в распоряжении справедливости оказывается мало, и ей остается восстанавливать равновесие злом. Потому‑то мы и привыкли узнавать справедливость в малопривлекательном облике расправы.

l Мстительность – это злоба, усиленная чувством правоты. Злопамятная и эгоистическая справедливость.

l Простить – отказаться от умножения зла под небом. Справедливость, напротив, готова ради своего торжества погубить мир.

l Самопожертвование было бы несправедливо, если бы уже не заключало в себе соразмерное наказание.

l Компромисс не «сделка с совестью», а требование совести: требование справедливости. Кстати, вот один из тех примечательных случаев, когда наше чувство справедливости может разойтись с нашими же убеждениями, – то есть с тем, что нам кажется добром.

l Сострадания достойно любое страдание, но не на каждое позволит откликнуться справедливость. С другой стороны, справедливость может считать свою задачу уже выполненной, когда сострадание еще только вступает в дело… Этим различаются сочувствие, душа человечности, и логика человечности, справедливость.

l «Что больше, чем необходимо, то не здорово» (польская поговорка). Справедливость – необходимое. Добро – будто бы – то, что выше… Добро выше справедливости, пока не позволяет себе несправедливости.

l Сострадательность делает справедливей. Не чувствуя чужой боли, не заметишь и несправедливости.

l Думают польстить справедливости, говоря, что она – родственница любви. Но любовь бывает и эгоистична, ею можно и терзать и губить… Тогда как дух справедливости как раз в том, что надо быть человечным и с теми, кого не любишь. – «Люби врага»: это ведь значит – оставайся, несмотря на ненависть, справедлив…

l Как можно, – спрашивают, – любить «человека вообще»? А так: быть неизменно справедливым.

l У совести справедливость уравнительная.