Равенство мужчин
и женщин –
один из принципов
гуманизма

Татьяна Песоцкая

Многие, прочитав эти слова, могут подумать, что очерк носит феминистский характер, что это «многовековой плач» об униженном положении женщин и господстве мужчин во всех сферах жизни. Нет. Это не так. «Всё, что существует… есть то, что оно есть, и отнюдь не что-нибудь иное» [4, с. 73]. Но каждый человек способен сделать свою жизнь такой, какой он хочет. Светский гуманизм говорит именно об этом. «You can do all your life by yourself, with a little help from your friends» [15] Действительно, мы сами являемся творцами собственной жизни, а небольшая помощь друзей никогда не помешает.

Человеку инициативному, уверенному в себе не свойственно сидеть сложа руки и твердить, что его ущемили в правах. Хотя такой человек и сознаёт, что экономическая, политическая и профессиональная дифференциация всегда была и есть, он вряд ли «зациклится» на этом неравенстве. И не важно, рабочий это или директор, богатый или бедный, «христианин, иудей, мусульманин, буддист – это прежде всего человек, заслуживающий уважения как таковой» [12, с. 3], независимо от расы, пола, религии, мировоззрения и сексуальной ориентации.

Объективные различия полов порождают значительно различающиеся условия жизни мужчин и женщин. Однако платоновский принцип, согласно которому большему уделяется большее, а меньшему – меньшее, неприемлем, поскольку противоречит и гуманизму, и закрепленному в законе положению о равенстве полов. Понятие равенства подразумевает равные возможности участия граждан (в данном случае мужчин и женщин) во всех сферах жизни общества. Тем не менее всем нам известно, что равенство в правах (de jure) ещё не означает фактического равенства в осуществлении этих прав (de facto).

Феномен доминирования образа жизни и интересов одних над другими часто находил отражение в социальных институтах и закреплялся в особых правилах, поддерживаемых государственной властью и порой весьма жестоких. К примеру, средневековое право феодала на «первую ночь» явно противоречит и элементарным представлениям о добре и справедливости, и понятию права как выражения абсолютного, а следовательно, равного с прочими достоинства каждой личности. Поступки человека можно оценивать, условно говоря, на двух уровнях. Первый – насколько они соответствуют закону, то есть эталону поведения, принятому в данном обществе в данную эпоху. Второй – насколько правомерен сам этот закон с точки зрения современной этики. В рассматриваемом случае закон предписывал феодалу забирать женщину сразу после обряда венчания. С позиций современного общества это требование противоречит всем нравственным нормам и является насилием над личностью, однако с позиций самого феодала и того общества, в котором он жил, действие не было неправомерным и не считалось аморальным. Такова была модель «узаконенного неравенства».

Великим шагом вперед стал лозунг конца XVIII в., принятый во французской и американской декларациях: «Люди рождены и живут с равными правами» (Французская «Декларация прав человека и гражданина» 1791 г.) [2, с. 336], «Мы признаём очевидным, что все люди сотворены равными и наделены создателем базовыми неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, свободу и право на счастье» (американская «Декларация независимости» 1776 г.) [2, с. 336].

Таким образом, когда были уничтожены все привилегии, связанные с происхождением и богатством, и человек получил возможность добиться успеха благодаря собственным способностям, окончательно утвердился и законодательно закрепился принцип равенства прав всех людей. Но в человеческом обществе невозможно равенство, которое было бы способно удовлетворить всех и каждого. Фактическое равенство всех невозможно обеспечить без насилия над людьми, над их правами, без «отнять и поделить» (то есть того, что получило название «уравниловка»). Но даже и при строе, провозгласившем фактическое равенство своим принципом, человек всегда видит возле себя людей, занимающих более высокое положение. Поэтому прав А. де Токвиль, когда говорит лишь об определённой степени равенства, достичь которой можно при демократии.

Встаёт вопрос: не может ли демократия, «в конце концов, повлиять на то великое неравенство между мужчиной и женщиной, которое вплоть до нынешнего времени представляется нам обоснованным вечным законом природы?» [1, с. 435]. Безусловно, может. И влияет. Докажем этот тезис, сравнив некоторые особенности жизни европейского и американского общества первой половины XIX в. При этом мы обнаружим целый ряд особенностей, сохранившихся и по сей день не только в Европе или Америке, но и у нас, в России.

Есть люди, которые стремятся не только к равенству, но и тождеству мужчины и женщины. Наделяя обоих одними и теми же правами, они возлагают на них одни и те же обязанности. Они хотят, чтобы мужчины и женщины вместе одинаково и трудились, и развлекались. Ясно, что из подобной «уравниловки» ничего хорошего не выйдет, а приведет всё это к обоюдной деградации, к «слабым мужчинам и неприличным женщинам» [1, с. 436].

В США совершенно по-другому понимают то демократическое равенство, которое может быть установлено между мужчиной и женщиной. Природа наделила мужчину и женщину разными духовными свойствами и физиологией, а следовательно, и предназначила их для разных задач. Поэтому прогресс и равенство состоят не в том, чтобы заниматься одними и теми же делами, а в том, чтобы делать свое дело как можно лучше.

Вы не увидите американских женщин, вынужденных заниматься грубым физическим трудом. И ни одно семейство, каким бы бедным оно ни было, не является исключением. Там женщины, обладая сильной жизненной энергией, нередко демонстрируют мужественность и отвагу и при этом сохраняют женственность, изящество и утонченность. Такое сочетание мне представляется наиболее достойным и приемлемым в наше время.

Как известно, европейские мужчины умеют великолепно льстить женщине, но в этой лести «есть налёт презрительности, и хотя европейцы часто становятся рабами женщины, чувствуется, что в глубине души они никогда не считают её равной себе» [1, с. 437]. В Америке женщин редко хвалят и превозносят, зато неизменно проявляют к ним уважение. Что касается воплощения демократических принципов в семье, то американские мужчины не боятся быть «свергнутыми», напротив, они стремятся к равному распределению полномочий. Американки же, в свою очередь, никогда не рассматривают главенство мужа, если таковое действительно присутствует, как узурпацию их собственных прав.

Европейцы могут даже и подчиниться женщине, увлекшись ею и добиваясь её. И тем не менее, даже ощущая на себе её обворожительность и обоготворяя её, они всё равно будут считать женщину существом несовершенным. Поэтому естественно, что женщины постепенно начинают относиться к себе аналогичным образом и считают достоинством быть слегка боязливыми и слабыми. Американцы редко говорят такие возвышенные и сладкие комплименты женщинам, какие им с готовностью предложат в Европе. Но зато всем своим поведением и манерами они выражают уважение к их нравственной свободе. «Законодатели США… за изнасилование требуют смертного приговора, и никакое другое преступление не преследуется общественным мнением с более неумолимой суровостью» [1, с. 437]. И это объяснимо. Американцы превыше всего ценят честь женщины и уважают её независимость. Поэтому никакое наказание не может быть слишком жестоким для того, кто лишает женщину против её воли и того, и другого. Во Франции это же преступление карается значительно мягче. И Токвиль, сам будучи французом, задает вопрос: «Что это? Презрение к целомудрию или же презрение к женщине?» Его ответ: «Я не могу избавиться от убеждения, что и то, и другое» [1, с. 437].

Какие же выводы можно сделать из всего этого?

Ситуация, описанная Токвилем в XIX в., сохраняется и по сей день лишь с тем отличием, что в сфере политики и международных отношений женщины стали занимать довольно высокие посты. В Соединённых Штатах к роли каждого человека проявляется большое уважение. Мужчина и женщина признаются равноценными существами, хотя и имеющими различное предназначение.

«Все индивидуумы, принадлежащие к человеческому роду, отличны друг от друга; только в одном они вполне сходятся: это их последняя цель – совершенство (Vollkommenheit)» [4, с. 28]. И если бы все люди могли стать совершенными, то они бы были совершенно равны между собой и, как говорит Фихте, стали бы чем‑то единым, единственным субъектом. А поскольку такое невозможно, мы говорим о равноценности (одинаковом человеческом достоинстве) мужчин и женщин и лишь об определённой степени равенства и свободы. Мы свободны лишь в отдельных событиях нашей жизни, когда эти события происходят по нашим планам. Мы связаны и ограничены, когда внешние обстоятельства не позволяют нам сделать того, что позволяют нам наши силы.

Есть люди, которые стремятся не только к равенству, но и тождеству мужчины и женщины. Наделяя обоих одними и теми же правами, они возлагают на них одни и те же обязанности. Они хотят, чтобы мужчины и женщины вместе и одинаково трудились и развлекались. Ясно, что из подобной «уравниловки» ничего хорошего не выйдет, а приведет всё это к обоюдной деградации, к «слабым мужчинам и неприличным женщинам».

Это прекрасно иллюстрирует Фихте в образе дерева. Смысл понятен, даже если дерево не наделять сознанием. «Дай дереву сознание и предоставь ему беспрепятственно расти, раскидывать свои ветви… листья, почки, цветы и плоды. Вероятно, оно не найдёт себя ограниченным тем, что оно дерево, и при том как раз этой породы… оно найдёт себя свободным… Но пусть его рост задерживается неблагоприятной погодой, недостатком пищи или другими причинами; оно почувствует, что его что‑то ограничивает и ему мешает, так как стремление, действительно заложенное в его природе, не находит себе выхода. Привяжи к чему-нибудь его свободно растущие сучья, привей ему веточку с другого дерева: оно почувствует себя принужденным к некоторому действию; конечно, его сучья продолжают расти, но не в том направлении, какое приняла бы сама себе предоставленная сила; конечно, они приносят плоды, но не те, каких требовала его первоначальная природа» [4, с. 86].

Мы все страстно желаем быть свободными и равными. Но абсолютно свободными, так же как и абсолютно равными, мы быть не можем. «Я хочу быть свободным» подразумевает «я хочу сам сделать себя тем, кем я буду». Принцип, широко распространённый и используемый на Западе, – «self-made man» (букв. «человек, сделавший себя сам»), «Я сам хочу самостоятельно представлять собой что-либо, сам по себе и для себя, а не при чём‑то другом и не через другое» [4, с. 93].

Вполне понятно, почему многие рассматривают институт брака и семьи как определённое ограничение свободы. Но желание быть и оставаться самим собой есть всегда. И это называется «свободой для…», а не «от» чего‑то – то есть свободой стать и быть самостоятельным, «свободой скорее быть многим, чем иметь много или использовать вещи и людей» [9, с. 373]. Поэтому и в браке можно быть в определённой степени свободным.

Что же ещё дает возможность мужчине и женщине быть не только в определённой степени свободными, но и равными?

Ещё во второй половине XVIII в. русский философ С. Е. Десницкий в своей работе «Юридическое рассуждение о начале и происхождении супружества…» говорил о том, что наличие имущественных прав «сделало жену независимой от мужа» [5, с. 266]. А независимость сама по себе вызывает уважение.

Итак, равенство – это не одинаковость, в данном случае – не уподобление полов друг другу, а скорее их право на различия норм, условий и образа жизни, исключающее предпочтение одних другим. И хотя все мы и различаемся по уму, способностям, образованию и здоровью, мы все в чём‑то похожи. «Все мы прозрели вместе с Буддой, всех нас распяли на кресте вместе с Христом, и все мы убивали и грабили вместе с Чингисханом, Сталиным и Гитлером. Все мы святые и грешники, взрослые и дети, но ни один не превосходит другого и не судья ему» [9, с. 372]. Каждый человек ответственен сам за себя и результаты своей жизнедеятельности, и каждый должен стремиться реализовать то лучшее, что есть в нем.

Примечания

1. Токвиль Алексис де. Демократия в Америке: Пер. с франц. / Предисл. Гарольда Дж. Ласки. М.: Весь мир, 2000.

2. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992.

3. Новгородцев П. И. Соч. М.: Раритет, 1995.

4. Фихте И. Г. Соч.: В 2 т. Т. 2. СПб.: Мифрил, 1993.

5. Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1952.

6. Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1994.

7. Франк С. Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992.

8. Трубецкой Е. Н. Избранное. М.: Канон, 1997.

9. Фромм Э. Душа человека: Пер. с англ. М.: Республика, 1992.

10. Вебер М. Избранное. Образ общества: Пер. с нем. М.: Юрист, 1994.

11. Кант И. Соч.: В 8 т. Т. 4. М.: Чоро, 1994.

12. Кувакин В. А. Социальный гуманизм в российском контексте // Здравый смысл. Осень 1998. № 9.

13. Гивишвили Г. В. Феномен гуманизма. М: РГО, 2001.

14. Принципы светских гуманистов (документ, разработанный Советом по секулярному гуманизму, США, 1997) // Здравый смысл. Зима 1998/1999. № 10.

15. Secular Humanism, http://www.secularhumanism.com/index.html

16. Gender Mainstreaming. Conceptual framework, methodology and presentation of good practices. Заключительный доклад о деятельности Группы специалистов по вопросу о комплексном подходе к проблеме равенства женщин и мужчин (EG‑S‑MS). Страсбург, май 1998 г., http://www.owl.ru/index.html

17. The Declaration of Independence. A Transcription. http://www.nara.gov/exhall/charters/declaration/declaration.html
(National Archives and Records Administration)

18. Constitution of the United States of America.
http://www.nara.gov/exhall/charters/constitution/constitution.html
http://www.nara.gov/exhall/charters/constitution/conmain.html
(National Archives and Records Administration).

19. Harold J. Berman. Characteristics of the Western Legal Tradition, from Law and Revolution // The Formation of the Western Legal Tradition. Harvard University Press, 1983.