ЧЕЛОВЕК В НАУКЕ:
ПРИРОДА ТВОРЧЕСТВА
|
Содержание сайта =>> Российское гуманистическое общество =>> «Здравый смысл» =>> 2004, № 3 (32) |
ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Лето 2004 № 3 (32)
ГУМАНИЗМ В НАУКЕ
|
ЧЕЛОВЕК В НАУКЕ: ПРИРОДА ТВОРЧЕСТВА |
Наука – это коллективный разум многих поколений учёных. Она – совокупность человеческой мысли и глубоко интернациональна. Та или иная область науки может развиваться «параллельно» на разных континентах, в разных странах без всякого заимствования. Следовательно, в научном творчестве есть общие черты, общие законы, уяснение которых помогает проникнуть в психологию искания истины. Вместе с тем наука едина, в ней всё более стираются межотраслевые грани. Вернадский говорил даже о необходимости создания «единой вселенской науки», которая могла бы охватить своим взглядом естественные и социальные процессы реальности. С созданием «научного мозгового центра» будет организована работа, направленная на улучшение «структуры человеческого общества».
Наука – дело объективное, она бесстрастна, но создают её люди, обладающие субъективными особенностями. По отношению к ней иногда применяют термины «большая» и «чистая». С первой связывают творчество большого коллектива, со второй – гениальные прозрения одиночек. Иногда учёные говорят о науке «большой» и «малой». И опять-таки с ними связывают те научные силы, которые решают конкретные задачи. Скажем, к «большой» науке относят исследования в области ядерной энергетики или космоса, где над решением проблем трудятся целые институты. Сравнительно же небольшие коллективы, лаборатории относят к «малой» науке. Ярким примером её успеха служит открытие структуры ДНК, определившее на многие годы развитие биологии. Это сделали два человека на основе анализа данных, полученных в трёх других небольших лабораториях.
Из сказанного видно, что вклад «ремесленников» в науку трудно переоценить. Они создают «подводную часть айсберга» под названием Наука. Но в значительной степени возникновение новых научных направлений зависит от неизвестных нам законов и факторов появления больших личностей. По отношению к таким личностям Вернадский иногда употреблял понятия «еретик», «ортодоксальный представитель научной мысли». В научном творчестве, писал он, «всегда должны действовать отдельные личности, в своей жизни или в данный момент возвышающиеся среди среднего уровня» [6, с. 88]. И история развития научных идей свидетельствует о том, что отдельный учёный своим открытием фактически менял не только основы научного мировоззрения своего времени, но и весь ход культуры. Скажем, создание Н. И. Лобачевским (1792‑1856) неевклидовой геометрии изменило мировоззрение эпохи и стиль математического мышления.
В этом же направлении размышлял известный французский физик, родоначальник волновой механики Луи де Бройль (1892‑1987), К. Э. Циолковский (1857‑1935), А. Эйнштейн (1879‑1955) и многие другие.
| …Каждый учёный – это не только представитель конкретной науки, но и сын своего времени, своей эпохи. …Очень важно, чтобы творческий период в жизни учёного, его «естественные склонности» совпадали с «предпочтениями общества», с принципами общественного устройства, с государственной политикой и идеологией, наконец, с общей системой ценностей. |
При обсуждении проблемы «одиночка – коллектив» вспоминается и замечание К. А. Тимирязева (1843‑1920) о том, что «артельное» производство науки невозможно, «как и подобное производство поэзии». В компании можно писать водевили, оперетты, но не «Фауста» или «Гамлета». «Рассказывают, – писал он, – будто Гей-Люссак однажды приглашал Тенара (французского химика Луи Жака Тенара (1777‑1857), открывшего в 1818 г. перекись водорода. – В. М.) предпринять общую работу. "Хорошо, согласился Тенар, но как мы разделимся?" – "Очень просто: ты будешь работать, а я болтать", – ответил Гей-Люссак» [13, с. 60‑61].
Подобный исторический экскурс можно было бы продолжить, однако для нас важно то обстоятельство, что интерес к психологической стороне научного творчества со времен Платона и Аристотеля не ослабевает. А в наше время компьютерных технологий он ещё более возрос. Составляющие личности учёного нам интересны ещё и потому, что между творчеством учёного и особенностями его личности есть самая тесная связь.
Сейчас мы убеждаемся, что наука – это дело государственной важности, ибо без её соответствующего уровня страна теряет социальный механизм производства нового знания. Лишившись науки, мы теряем и систему высшего образования. Однако следует принять за аксиому, что образование должно быть приоритетным направлением в обществе.
К этой аксиоме мы хотим добавить и такую: образование должно быть непрерывным. Быстрое развитие техники и технологических процессов требует постоянного повышения квалификации и переподготовки специалистов. И этот процесс будет успешным для тех, кто получил фундаментальное образование, образование глубокое и широкое. Сама же образовательная система должна быть постоянно развивающейся и разумно перестраивающейся. Она опирается на педагога-новатора, педагога-творца, организующего познавательную и научную деятельность школьника, студента. Его подготовка и профессиональная направленность должны опережать требования сегодняшнего дня. И современная педагогика, психология доказывают, что человек обладает безграничными потенциальными способностями. Задача педагога-учёного – научить молодого человека учиться, учиться непрерывно.
 |
Я непоколебимо верю, что наука и мир восторжествуют над невежеством и войной, что народы придут к соглашению не в целях истребления, а в целях созидания и что будущее принадлежит тем, кто больше сделает для страждущего человечества. Наука должна быть самым возвышенным воплощением отечества, ибо из всех народов первым будет всегда тот, который опередит другие в области мысли и умственной деятельности. Культ наук в самом высоком смысле этого слова, возможно, ещё более необходим для нравственного, чем для материального процветания нации. Наука повышает интеллектуальный и моральный уровень; наука способствует распространению и торжеству великих идей. Луи ПАСТЕР |
 |
…Наиболее харктерные для меня чувства удовлетворения и соучастия обязаны своим происхождением определенного рода резонансу с общими законами Природы. А они слишком грандиозны, чтобы вызывать иное чувство, кроме восхищения… Тайна Природы, открытая однажды, постепенно обогащает человечество в целом. …Ни слава, которую может принести наука, ни ее потенциальная польза – во всяком случае, в её общепринятом понимании – не являются единственными притягательными сторонами науки. Главная «польза» фундаментального исследования та же, что и у розы, песни или прекрасного пейзажа, – они доставляют нам удовольствие. Каждое научное открытие выявляет новую грань в гармонии Природы для нашего пассивного наслаждения. Но наука не только «зрелищный вид спорта» – учёный активно участвует в раскрытии прекрасного. Этот тип деятельности – единственный из всех, доступных человеческому разуму, – наиболее близок к процессу творчества. Ганс СЕЛЬЕ |
Безусловно, наука – это дело молодых. И всё-таки, когда мы говорим «наука – это дело молодых», надо иметь в виду, что это лишь статистическая закономерность, определенная корреляция. Есть некоторая связь между возрастом и научным успехом, но она не вытекает из логики научной работы. Есть даже такой уникальный исторический факт. У группы французских математиков, публиковавших свои труды под псевдонимом «Н. Бурбаки» существовало неписаное правило: «достиг возраста 50 лет – покидай это научное сообщество, но до того приведи одного-двух студентов вместо себя».
Нам представляется, что возраст учёного науке не помеха, да и старость его – это не угасание, а в большей мере рост его интеллектуальных сил. Учёный, любящий свой труд способен получить оригинальные результаты и в значительном возрасте. Здесь важен характер способностей человека и определённый психологический тип его мышления. А что касается учёного-философа, то к нему мудрость приходит как раз с годами, виднее становится и его вклад в сокровищницу культуры. То же самое можно сказать и о математиках. Так, в эпилоге своей книги «Я - математик» Н. Винер писал, что последние страницы этой автобиографии совпадают с его 60‑летием. «Это довольно солидный возраст для учёного-математика. Но я ещё работаю, и мне не хотелось бы думать, что все мои достижения уже позади» [6, с. 309].
Постановка вопроса о составляющих личности учёного имеет важное психолого-педагогическое и методологическое значение. А непосредственным источником его уяснения является проникновение в творческую лабораторию учёного, приобщение к его научному наследию, среди которого имеются не только книги, статьи, но и письма к коллегам, дневниковые записи, воспоминания учеников, последователей…
Подход к типологии (классификации) личности учёного весьма различен, ибо различны сами сферы научной деятельности. Да и процессы дифференциации и интеграции науки предполагают определённые установки при оценке личности учёного. Но увидеть составляющие личности учёных нам помогают они сами. Так, глубокие размышления о научном творчестве, стиле мышления мы находим в специальных работах французского математика А. Пуанкаре (1854‑1912). Определённую классификацию осуществил в книге «Великие люди» немецкий химик В. Оствальд (1853‑1932). Известны работы в этом направлении французского математика Ж. Адамара (1865‑1963), венгерского математика и педагога Д. Пойа (1887‑1985), представителей отечественной естественнонаучной и математической школы – В. И. Вернадского (1863‑1945), П. С. Александрова (1896‑1982), А. Н. Колмогорова (1903‑1983) и многих других. Причем, уясняя данный вопрос, мы должны помнить, что каждый учёный – это не только представитель конкретной науки, но и сын своего времени, своей эпохи. Он испытывает на себе влияние всей совокупности материальных и духовных ценностей, его окружающих. Очень важно, чтобы творческий период в жизни учёного, его «естественные склонности» совпадали с предпочтениями общества, с принципами общественного устройства, с государственной политикой и идеологией, наконец, с общей системой ценностей.
Какие же составляющие личности учёного, не претендуя на полноту, можно выделить?
Б. Паскаль (1623-1662) в своих «Мыслях» писал об уме глубоком («проницательном») и математическом уме, для которого характерно симультанное (одновременное) мышление, схватывающее предмет сразу с разных сторон.
А. Пуанкаре делил учёных на аналитиков-логиков и геометров-интуитивистов. Правда, в основу такой классификации он клал врождённые качества человека.
Математики говорят и пишут о «левополушарном» и «правополушарном» типах мышления учёных. «Если Лейбниц – отмечал И. М. Яглом, – бесспорно, может быть охарактеризован как логик (или алгебраист), то Ньютона с не меньшей степенью определённости можно отнести к категории физиков (геометров), то есть людей, которым в высшей степени свойственно картинное восприятие мира, стимулируемое деятельностью правого полушария головного мозга» [14, с. 117].
Английский физик У. Л. Брэгг (1890-1971), обращаясь к вопросу «Что создаёт учёного?», писал, что «величайшие учёные – те, кто одаряет нас новым образом мышления» [4, с. 82]. Далее он называл категорию «открывателей» (Эрстед, Рентген, Беккерель); «конструкторов» (Вильсон, Лоуренс), создающих новые аппараты для совершенно новых направлений научных исследований; «охотников» (Фарадей, Резерфорд), которые, как проворные псы, чувствуют истину. Среди свойств, которые создают учёного, он называл прежде всего энтузиазм и оптимизм. И если учёного уподобить кладоискателю, то он может перевернуть множество камней, пока найдет нужное. Фарадея спросили однажды, как вести исследование, и он ответил: «Начните его, продолжайте и заканчивайте». Темпы научного исследования низки. «Единица измерения времени в научной работе – пять лет» [там же, с. 83].
Есть исследователи, которых называют «коллекционерами» (они собирают научные данные); есть «систематизаторы»; есть «сыщики», которые пытаются найти изъяны в результатах исследований (очень важная, но весьма непопулярная работа); есть «творцы», «гении». В этой связи учёные говорят о свободе мысли, полёте фантазии. Физиолог И. П. Павлов (1849‑1936) утверждал, что для успешного решения научной проблемы сначала нужно как бы «распускать мысли, свободно фантазировать», а поэт Г. Гейне (1797‑1856) выразил эту идею весьма остро и парадоксально: «Гениальные идеи – это всякий вздор, который лезет человеку в голову». Психологи, например, рекомендуют вводить в небольшие научные коллективы людей разных профессий, с разной эрудицией и темпераментом для создания нестандартных ситуаций.
Интересна и такая зарубежная классификация «психологических типов» учёных, включающая восемь групп: 1) «фанатик» – человек, увлечённый наукой до самозабвения, неутомимый, чрезвычайно любознательный, весьма требовательный, часто плохо уживающийся с научным сообществом; 2) «пионер» – это инициативный тип, генератор новых идей, хороший организатор и педагог; 3) «диагностик» – хороший критик, способный сразу увидеть сильные и слабые стороны в научном исследовании, умеющий находить альтернативные решения в затруднительных случаях; 4) «эрудит» – человек, хорошо осведомлённый в своей области знания, добросовестный, обладающий исключительной памятью, любящий меру и порядок; 5) «техник» – этот учёный наделен способностью перерабатывать (доводить «до ума») плохо сформулированные, нечёткие идеи; он охотно делится как своим временем, так и идеями; 6) «эстет», который предпочитает утончённые интеллектуальные проблемы, ищет изящные решения. Как замечал один из основателей группы «Н. Бурбаки» Ж. Дъёдонне, стимулы математиков всех времён – это любознательность и стремление к красоте; 7) «методолог» – это учёный, живо интересующийся методологическими проблемами, владеет математическим аппаратом и её методами, любит обсуждать свои научные идеи с другими. Он терпим к иным взглядам, но любит сложности; 8} «независимый» старается избежать работы в коллективе, выполнения каких‑то административных функций. Он не проявляет особой энергии, но обладает живой, острой наблюдательностью и уверенностью в себе.
Как видим, в этой типологии выражены не только психологические характеристики личности учёного, но и его предпочтения как члена научного сообщества.
Рассматривая творческий метод учёного, мы убеждаемся в том, насколько важна широкая интеллектуальная составляющая его личности. Он специалист в области философских, естественно-математических и социальных наук.
В. И. Вернадский замечал, что рамки отдельной науки не могут охватить (точно определить) область научной мысли. Поэтому исследователи чаще специализируются не по наукам, а по проблемам. Для решения же проблемы ум требуется и «глубокий», и «широкий». Сошлюсь на гордость и славу французской науки – П. Ферма (1601‑1665), с именем которого связана так называемая «великая теорема», которую доказал в 1995 г. английский математик Э. Уайлс. Ферма не был профессиональным математиком. Он был юристом, а с 1631 г. – советником парламента в Тулузе. Математика, выражаясь современным языком, была его хобби. Однако математическому таланту и успехам этого «любителя» могут позавидовать даже самые известные профессионалы. Ферма предвосхитил чуть ли не все великие математические открытия XVII‑XVIII вв. Его смело можно назвать в числе творцов аналитической геометрии, дифференциального и интегрального исчисления, теории вероятностей, теории чисел… В области физики с именем Ферма связано установление вариационного принципа геометрической оптики.
Философия, психология доказывают, что в реальной мыслительной деятельности два компонента мышления – неосознаваемое моделирование мозгом условия задачи и сознательное решение – взаимно дополняют друг друга, образуя единую ткань человеческого интеллекта. И если современные средства математической логики позволяют отображать «алгебру» мышления, то интуитивное моделирование в голове человека явлений действительного (или воображаемого) мира – «геометрию» мышления. Не случайно один из создателей аналитической геометрии – Р. Декарт – усматривал аналогию, с одной стороны, между геометрическими построениями и алгебраическим их выражением, а с другой стороны, между непосредственным познанием (интуицией) и логикой (дедуктивным методом).
Проникая в творческую лабораторию того или иного учёного, можно обнаружить и такое противоречивое явление. Новая идея вступает в конфликт с устоявшимися, «привычными» принципами (аксиомами). Она может задевать чьи‑то интересы, вызывать враждебность. Первоначальное её замалчивание может перейти в яростную критику. И если опорочить идею не удаётся, то наступает третья фаза противоборства: признаётся истинность идеи, но отрицается её новизна. История знает множество подобных ситуаций. Известно, что уже в ранней молодости у великого немецкого математика, философа и логика Г. В. Лейбница (1646‑1716) зародилась идея «математизации» логики. Он считал, что «можно придумать некий алфавит человеческих мыслей, и с помощью комбинации букв этого алфавита и анализа слов, из них составленных, всё может быть и открыто, и разрешено» [8, с. 414]. А далее в работе «Об универсальной науке, или философском исчислении» он писал: «В результате, когда возникали бы споры, нужда в дискуссии между двумя философами была бы не большей, чем между двумя вычислителями. Ибо достаточно было бы им взять в руки перья, сесть за свои счётные доски и сказать друг другу (как бы дружески приглашая): давайте посчитаем]» [там же, с. 497].
Рассматривая составляющие компоненты личности учёного, нельзя оставить в стороне такие понятия, как «гений» и «талант». Мы исходим из того, что если гений – явление индивидуальное, с ярко выраженными особенностями, не передаваемыми по наследству, то талант обусловлен именно генами. Культ гения возник в эпоху Возрождения и связан с деятельностью таких титанов, как Леонардо да Винчи (1452‑1519} и Микеланджело Буонарроти (1475‑1564).
| Подлинный учёный отвергает всякое насилие над личностью, всякий моральный и умственный гнёт. Это человек внутренней чистоты и красоты. Его отличает от множества других людей интеллигентность, – высокий уровень развития интеллекта, образованности, культуры поведения. И нам представляется, что интеллигентность – это начало не столько умственное, сколько нравственное. Оно идёт не столько от головы, сколько от сердца. |
Кого считать гением? Одни исследователи этого феномена, раскрывая содержание данного понятия, говорят о продукте творчества учёного; другие обращают внимание на психологические и биологические качества; третьи связывают гениальность с упорным трудом. Имеется даже такое определение гения: гений – это человек, выполняющий огромную работу на протяжении длительного времени и оказывающий влияние на других людей в течение многих лет. Как видим, здесь обращается внимание на продуктивность и творческое долголетие учёного. Есть точка зрения, что гениальность выражается в способности человека начать беспокоиться раньше всех. Нельзя не назвать и такую составляющую гениальной работы, как долговечность, благодаря которой она рано или поздно получит общественное признание, привлечёт сторонников и последователей. Но нам представляется, что логически несостоятельно связывать гениальность с абсолютной новизной в научном познании. Не будем забывать суждение И. Ньютона: «Если я видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах гигантов».
Гений не замыкается в чистой науке. Его увлекают её история, философия, как и живопись, поэзия, литература, музыка. Он видит прекрасное и творит по законам красоты. Каждый научный факт вызывает у него восторг и эстетическое наслаждение, факт единства науки и искусства является аксиомой, требующей особого рассмотрения. Но когда математик говорит о красоте того или иного доказательства, то он тем самым выражает гармонию мыслей, гармонию частей доказательства.
От гения идет свет. Он – Просветитель. Он счастлив и горд своими учениками, радуется их успехам и желанием превзойти Учителя. Гений всегда готов услышать нечто новое и неожиданное. Он увлечён и увлекает других. Как педагога, его отличает уважение к личности студента, ученика. Однако, когда мы говорим об учениках талантливого учёного, нельзя не учитывать и такой психологический фактор: требуя многого от себя, он этого же требует и от других. А это порой отпугивает молодых людей, ибо психологически они не могут не подражать своему Учителю. Но увы…
В заключение – ещё одна важная составляющая личности учёного.
Подлинный учёный отвергает всякое насилие над личностью, всякий моральный и умственный гнёт. Это человек внутренней чистоты и красоты. Его отличает от множества других людей интеллигентность – высокий уровень развития интеллекта, образованности, культуры поведения. И нам представляется, что интеллигентность – это начало не столько умственное, сколько нравственное. Оно идёт не столько от головы, сколько от сердца.
Интеллигентный человек не только не нарушит элементарных правил поведения, но его постоянно преследует мысль: а не мешаю ли я кому‑то своими действиями? Он терпим к иному мнению, допускает его как равноправное, не кичится своим многознанием и своей правотой. Ему близка формула Сократа: «Я знаю только то, что ничего не знаю». Он различает понятия «свободная ответственность» и «безответственная свобода». Ему чуждо всё суетное, что «без божества, без вдохновения». Он руководствуется тремя «китами», поддерживающими жизнь, – добром, истиной и красотой. Интеллигент способен при любых обстоятельствах (радостных или горьких, значительных или будничных) сохранять объективность, достоинство и благородство.
В среде старой русской интеллигенции мы находим множество интеллигентных людей в полном смысле этого слова. Они представляли колоссальную культурную силу, думали широко и о многом.
Примечания
|
|
|
|