ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Осень 2005 № 4 (37)

ГУМАНИЗМ И ПОЛИТИКА

	Светский гуманизм и политика: в каких случаях мы высказываемся?
	Пол Куртц

 Должен ли светский гуманизм иметь собственные политические позиции? Естественно, что гуманисты, граждане демократических стран, участвуют в политических процессах. Они голосуют за своих кандидатов и поддерживают политические партии по собственному усмотрению. Многие из них глубоко привержены тем или иным точкам зрения на политические события. Но должны ли светские гуманистические организации как таковые, например Совет по светскому гуманизму или наши различные издания и журналы, занимать определённые позиции по злободневным политическим проблемам? И если да, имеются ли какие-либо чёткие политические принципы, которые предполагает светский гуманизм и которые мы обязаны отстаивать?

Существуют аргументы против того, чтобы мы становились политической силой. Во‑первых, нам, как некоммерческой организации, запрещено поддерживать каких-либо определённых кандидатов и/или заниматься политической пропагандой. Это относится и к Христианской коалиции, и Римско-католической церкви, так же как и другим некоммерческим организациям, не облагаемых налогами, которые лишатся этой своей привилегии в случае нарушения запрета.

Во‑вторых, хотя светские гуманисты и разделяют определённый общий набор положений и ценностей, они могут расходиться во мнениях относительно многих конкретных политических и экономических мер.

Джон Дьюи

В‑третьих, если Совет станет официально поддерживать те или иные политические платформы или кандидатов и/или идентифицирует себя с какой-либо одной частью политического ландшафта, это может оттолкнуть от нас сочувствующих нашему движению. Протестанты, католики и иудеи действуют во всех частях политического спектра; почему у светских гуманистов должно быть иначе? Не следует ли нам избегать политического тестирования и приветствовать каждого, кто пожелает укрыться под нашей широкой кровлей?

В‑четвёртых, наше движение, прежде всего, образовательное и научное, философское и этическое. Политика не составляет нашей подлинной миссии. Если бы больницы, магазины, университеты или музеи были политизированы, многим из их пациентов, клиентов, учащихся и посетителей это нанесло бы моральный урон. (В 1950‑е гг. я преподавал в Колледже св. Троицы, Высшей епископальной школе в Хартфорде, штат Коннектикут, которая была основана республиканцами и присуждала почётные степени всем губернаторам штата, если те были республиканцами, но отказала в такой степени тогдашнему губернатору Абе Рибикоффу, демократу. Профессорско-преподавательский состав глубоко погряз в политических склоках. Во время войны во Вьетнаме новые левые надеялись склонить университеты занять антивоенную позицию; демонстранты нередко пытались организовать в университете забастовки. Часть преподавателей была с этим согласна, но другие говорили, что назначение университета – учить, преподавать и вести научные исследования, что это место, где учащиеся должны иметь возможность учиться мыслить в самых разных направлениях.)

Должен ли Совет по светскому гуманизму быть в этом смысле стерильным, оставаться абсолютно вне политики? Мой ответ состоит в том, что почти невозможно быть вне политики, ибо она задевает самые глубокие наши верования и ценности. Конечно, мы не рассматриваем себя как некую группу политического влияния – по крайней мере в настоящее время, – и занимая те или иные позиции, мы должны быть осмотрительными, должны оставлять простор для разномыслия. Но я полагаю, что мы обязаны высказываться по вопросам, которые, по нашему мнению, безусловно существенны для нашего научного и гуманистического мировоззрения, и это важная составляющая нашей просветительской деятельности.

	Сидней Хук

Если мы не являемся группой политического влияния, то на каких условиях мы можем высказываться по политическим вопросам? Здесь не может быть жёстких правил. И тем не менее я хотел бы предложить некоторые критерии. Прежде всего, я полагаю, мы обязаны высказываться тогда, когда речь идёт о жизненно важных моральных проблемах. Суть в том, что не существует резкой границы между политикой и этикой. Если война (по мысли Клаузевица) есть продолжение политики, то цели политики – практическое воплощение наших целей и ценностей, и в особенности тогда, когда затронуты именно фундаментальные этические ценности.

То, что между этикой и политикой существует глубокая внутренняя связь, – идея классическая. Впервые она прозвучала в Афинах, наиболее чётко её сформулировал Аристотель. В «Никомаховой этике» он задаётся вопросом «что такое добро?». Существуют добродетели и совершенства, которые личность, если только хочет достичь эвдемонии, или счастья, должна в себе культивировать, – это в частности практическая мудрость и умеренность. Аристотель также утверждал, что мы должны заботиться и о достижении добра в обществе или государстве в целом, о вопросах законодательства и общественного образования. Так, в своей «Политике» (книга I) он обсуждает вопрос о том, как подлинная политика может помочь нам построить справедливое общество, способное наилучшим образом воплотить «добро человеку». Эта тема проходит сквозной нитью в истории политической мысли.

Макиавелли подходил к этому вопросу иначе. В своем «Князе» (II Principe) он утверждал, что целью политики является укрепление и рост власти, и что правитель не должен пренебрегать известными приемами, многие из которых и жестоки, ради достижения своих политических целей; при этом Макиавелли преследовал масштабную моральную цель, а именно объединение Италии. Я охотно соглашаюсь с тем, что управление народом есть дело сложное, и в нём зачастую наиболее подходящими могут быть скорее «технические», чем моральные средства. И тем не менее конечная цель политики – в том, чтобы реализовать определённые широкомасштабные и по общему признанию верные моральные цели, а избираемые для этого политические средства должны расцениваться именно с этой точки зрения.

Соответственно, светские гуманисты должны говорить и действовать всегда, когда видят, что дело идёт об их важнейших ценностях и представлениях; они должны пытаться убеждать своих сограждан в тех представлениях и ценностях, которые считают важным защитить и утвердить. Действительно, католическая церковь имеет свою морально-политическую программу, точно так же как и Национальный совет церквей или движение «Христианская коалиция». Почему такой программы не могут иметь светские гуманисты?

Это особенно важно в случаях, когда мы сталкиваемся с явной и наличной угрозой самому нашему существованию, и когда сама структура демократических и гуманистических моральных принципов находится в опасности. Я полагаю, что в настоящее время в американском обществе возникла именно такая угроза. А раз так, то молчать было бы преступлением против наших самых глубоких убеждений. Немецкий теолог Дитрих Бонхёффер красноречиво говорил о том, что ему следовало бы протестовать раньше, в 1930‑х, когда нацисты только начинали проводить свою репрессивную политику. Многие люди в сегодняшней Америке глубоко встревожены происходящими в ней политическими изменениями. Они опасаются того, что во внутренней политике считают серьёзной угрозой нашим столь дорогим для нас демократическим гражданским свободам, и во внешней политике – угрозой всему зданию международного правопорядка, столь мучительно дававшей о себе знать в последние десятилетия. Они озабочены превентивным нападением США на Ирак, выходом США из договора по запрету на ядерные испытания и Киотских соглашений, действиями США в обход Организации объединённых наций, отказом поддержать Международный суд и другими подобными акциями.

 Я вовлечён в гуманистическое движение уже более 35 лет. В своей первой редакционной статье в журнале Гуманист от 1967 г. (я был его издателем в 1967‑1978 гг.) я провозгласил свой главный принцип: «Тест на гуманизм, как показывает анализ вопроса и согласно его собственному определению, не в том, насколько нечто соответствует теории, но в том, как оно проявляется на практике» (Моральный кризис гуманизма // Гуманист. 1967. Сентябрь–октябрь. С. 152).

Прояснять теорию, конечно, важно и для нас; но именно практика, практические следствия наших действий – вот лучший показатель нашей эффективности и нашего влияния. Чисто теоретический гуманизм был бы простой отвлечённой и бессодержательной концепцией, негодной или имеющей слишком мало значения для реальной жизни. Итак, отношение гуманизма к практике является важнейшим. В моих сочинениях я назвал этот подход евпраксофией, благой практической моральной мудростью, основанной на разуме и науке.

Если «Бог умер», как это провозгласил Ницше в начале двадцатого столетия, то мы на заре двадцать первого должны утверждать истину, что «человечество – живо». Мощь гуманистического послания людям – в осознании того, что жизнь сама по себе обладает неотъемлемой ценностью, в выражении нашего желания достичь лучшего, на что способен человек, включая проявления высочайших талантов и творческого духа, в том, что мы культивируем общечеловеческие моральные установления, что наша цель в общем изобилии и счастье. Она – и в понимании факта, что для достижения этих целей необходимо выстроить справедливый социальный порядок как в нашем собственном обществе, на региональном уровне, так и в планетарном масштабе. Мы, люди, сами ответственны за свою судьбу: «никакое божество не спасёт нас; мы должны спасать себя сами» (Гуманистический манифест II). Мы отвечаем за наши собственные жизни, достижения и удачи, но также в значительной мере и за сообщества, в которых живём, включая и сообщество планетарное.

Пусть Бог умер, но неправда, что «всё позволено» (как полагал Достоевский) или что всё правомерно (как утверждают наши критики, религиозно ориентированные правоведы). Это не означает, что жизнь бессмысленна и напрасна или что не существует верного направления социального прогресса человечества (как в том убеждают нас некоторые нигилисты-постмодернисты). Мы умеем ощущать и действительно ощущаем жизнь в высочайшей степени радостной и обогащающей, и видим так много благ, которые можно в ней открыть или создать: удовольствия и развлечения, радости секса и любви, спорт и игры, труд и достижения, дружба и товарищество, детство и отцовство, интеллектуальные и эстетические наслаждения, отдых и досуг, осуществление наших надежд и планы на будущее – включая и заблуждения и поражения, – нравственная кооперация и социальный прогресс… список можно продолжать бесконечно, по всем частям мозаики жизни. Жизнь полна возможностей, которые мы можем реализовать и разделить с другими людьми; имеет она и трагические измерения, которые мы должны научиться сознавать и не терять при этом смелости и решительности.

Главный посыл гуманизма не в том, что мы не верим в теистические религии – что мы атеисты, агностики или скептики, – он в том, во что мы верим, а мы глубоко верим в способность человеческих существ достичь достойной жизни; и мы хотим применить добродетели и принципы гуманистической этики к задаче улучшения условий человеческого существования.

Коль скоро мы осуждаем теологические мессианские положения древних религий, именно выдвигаемые ими бездоказательные и ложные иллюзии спасения, то мы должны противопоставить этому заботу об улучшении условий человеческого существования, и ключевые компоненты этой заботы – совершенствование культурных, социальных, экономических и политических институтов, в которых человеческие существа оказываются в разные исторические эпохи. Её предпосылкой является акцент на гуманистической этике: каким образом мы создаём лучшую жизнь для самих себя и других человеческих существ в реальном мире, здесь, теперь и в обозримом будущем на планете Земля.

Позвольте мне, забегая вперёд, сказать, что хотя мы и озабочены морально-политическими проблемами, мы не должны просто идентифицировать себя с какими-либо политическими партиями или кандидатами. Мы, таким образом, должны остерегаться политизации гуманизма; последнее означало бы его вульгаризацию, опошление. Так, я приводил множество аргументов на страницах журнала Free Inquiry («Свободное исследование») в пользу того, что мы должны быть открытыми и демократам и республиканцам, либералам и консерваторам, либеральным демократам и социал-демократам, радикалам и центристам, зелёным и независимым. В идеологическом плане светские гуманисты могут быть сторонниками свободной рыночной экономики, основанной на принципе laissez faire («не вмешивайтесь, пусть всё идёт само собой». – франц.), а могут быть и демократическими социалистами; они могут считать целесообразной экономику смешанного типа или направляемую федеральной властью. И, конечно, они могут различаться во взглядах относительно способов налогообложения, ценных бумаг и публичных школ, однополых браков, легализации проституции, иммиграции, иностранной политики, войны и мира, расходов на оборону и по многим другим конкретным вопросам. Естественно, что гуманисты не в состоянии выработать общий взгляд буквально на каждый из сложных вопросов, какой только может возникнуть. Они не могут попросту идентифицировать себя как гуманистов, скажем, с левым крылом демократической партии, или с либеральной партией, или с партией за отмену налогов, или с зелёными, выступающими против вредных для окружающей природной среды технологий. Известно, что были и гуманисты-консерваторы, такие как Джордж Сантаяна и Энтони Флю; гуманисты – либеральные демократы, такие как Джон Дьюи, Ричард Рорти, Бетти Фриден и сэр Карл Поппер; гуманисты-социалисты, как Эрих Фромм, Сидней Хук и Милован Джилас. Каждый из них занимает своё место в величественном здании гуманизма. Все мы имеем свои политические пристрастия, но я говорю не об этом, а о позиции нашего движения в целом.

Поэтому наша основная общая задача, я полагаю, значительно существеннее: мы занимаемся теоретическими и этическими вопросами, возникающими, в особенности в нынешних условиях, на пути к культурному возрождению или культурной реформации. На этой задаче нам и следует сосредоточиться, что мы и делаем, предлагая обществу набор ясных интеллектуальных и нормативных ценностей. Мы хотим поднять общественное значение разума и критического мышления, и пытаемся использовать эти методы для переформулировки и преобразования устоявшихся ценностей, развития вкуса и повышения уровня сознательности общества. Гуманизм – учение жизнеутверждающее; он позитивен и конструктивен. Если он восторжествует, он даст нам силы преобразовать человеческую культуру, преодолев архаичные религиозные, расовые, этнические и идеологические догмы, столь сильно отягощающие цивилизацию в настоящем. Таким образом, мы призываем к Новому просвещению, переоткрытию и утверждению высших человеческих ценностей.

 Каковы цели и исходные задачи Совета по светскому гуманизму? Вот как они представлены в удостоверении члена Совета: «Поощрять заинтересованность в традициях демократии, светского гуманизма и принципах свободного исследования в современном обществе и способствовать их процветанию, пропагандировать, используя методы образования, ценности этих традиций в широкой публике. Совет будет стремиться повышать в обществе уважение к свободомыслию и демократическим идеалам отцов-основателей Американской Республики, в лице Джефферсона и Пейна».

Что ж, это достаточно общее заявление, но оно позитивно. Оно призывает к защите демократии, светского гуманизма, свободного исследования и свободомыслия, и указывает в качестве примера на основателей Американского государства, таких как Джефферсон и Пейн.

Совет был основан в 1980 г., в то время, когда всем в обществе заправляло так называемое «Моральное большинство». Это была религиозная коалиция, которая безосновательно выставляла светских гуманистов как «наиболее опасную» силу в Америке. В то время мы обнародовали, в первом номере журнала «Свободное исследование», Декларацию светского гуманизма ¹, которую скрепили своими подписями 58 ведущих мыслителей и общественных деятелей, в том числе Айзек Азимов, А. Дж. Айер, Фрэнсис Крик, Милован Джилас, Альберт Эллис, Джозеф Флетчер, Сидней Хук, Б. Ф. Скиннер, Барбара Вуттон и др. Декларация включала 11 главных пунктов. Первым принципом демократического светского гуманизма объявлялась его приверженность свободному исследованию. Это значит, что мы противостоим всякого рода тирании над человеческим разумом. «Свободное исследование подразумевает уважение к гражданским свободам как одной из наших главных целей».

Второй принцип – это защита положения о разделении церкви и государства. Это связано с идеалом свободы, включая политические и гражданские права. В Декларации провозглашались и другие принципы, такие как необходимость основывать этику на критическом разуме, или тот, что мы подчёркиваем важность морального воспитания детей. Мы также заявляли о нашей приверженности рациональным методам исследования, указывали на значение науки и техники, защищали теорию эволюции. Лишь один принцип указанной Декларации касался религиозного скептицизма, именно, что мы относимся скептически к бездоказательным заявлениям о сверхъестественном, и что мы, гуманисты, можем быть рационалистами или скептиками, агностиками или атеистами. В заключении нашей Декларации выражалось мнение, что нам следует сосредоточить свои усилия на образовании, в том числе через электронные средства массовой информации и прессу, чтобы повысить степень общественного признания гуманизма.

Очевидно, что мы стоим на чёткой научной, этической и философской точке зрения. Мы – светские гуманисты. Мы верим, что государство должно оставаться нейтральным по отношению к религии, и ни одна религия или церковь не может быть официальной. Государство не имеет права ни способствовать, ни препятствовать вере или неверию. Оно должно приветствовать разномыслие. Как гуманисты светские, мы верим в объективность процесса секуляризации этических ценностей, их высвобождения из‑под гнёта религиозных или идеологических догм.

Мы – гуманисты не‑теистические, и постольку мы скептически относимся к традиционной вере в Бога или в иные сверхъестественные существа, мы скептически настроены к проявлениям подобной веры в философии, но также и к Библии, Корану и другой литературе этого рода. Таким образом, мы можем быть агностиками, атеистами, скептиками, игностиками ², а также просто индифферентными к положениям теизма.

Мы – гуманисты пост-религиозные. Мы стоим на том, в отличие от иных гуманистических организаций, что мы нерелигиозны и основываем свои взгляды и ценности на науке и философии.

Мы – натуралистические гуманисты. Мы привержены принципу методологического натурализма, воззрению, согласно которому научные методы и критический разум являются вернейшим путем к истине, что гипотезы следует проверять на опыте, обращаясь к рассудку и эксперименту. Мы скептики в отношении тех сведений, которые не подтверждаются подобным образом. Мы так же натуралисты научные, ибо рассматриваем научные открытия как наилучший источник знаний об универсуме. Мир имеет химико-физическую материальную основу; человеческий род есть составная часть естественного порядка вещей; теория эволюции наиболее адекватно описывает происхождение видов, отметая необходимость в допущении творения или высшего разума.

Мы – этические гуманисты. Мы хотим проявить мужество стать всем, чем мы желаем быть, воплотить наши чаяния и планы, построить лучшую жизнь для самих себя и членов человеческого общества собственными руками, без нужды в сверхъестественных или оккультных источниках. Мы верим в самоопределение человека, независимое от так называемых высших сил.

Мы – демократические гуманисты, поскольку разделяем как идею свободы и автономии личности, так и принцип равенства. Этим подразумевается наша приверженность открытому обществу и всему спектру гражданских свобод.

Мы – планетарные гуманисты, так как желаем развить планетарную этику, в которой на первом плане была бы наша взаимная зависимость в многонациональном сообществе. Мы отдаём себе отчет в наших обязанностях по отношению ко всем членам человеческого рода, как и свой долг по сохранению на Земле полноценной среды обитания.

Позвольте мне прояснить, чем мы не являемся. Светских гуманистов не надо напрямую отождествлять с атеистами или теми, кто отрицает сверхъестественное. В настоящее время это разъяснение необходимо, ибо и наши друзья, и наши гонители ошибочно ставят знак равенства между гуманистами и атеистами. Сталин и Ленин, Айн Рэкд и Мадлен Мюррей О'Хэйр были атеистами, и при этом они были далеки от гуманизма – в частности, в отношении гуманистических этических принципов и ценностей. Сталинисты и ленинцы грубо попирали свободу, разномыслие и человеческие права, они были готовы прибегать к террору в достижении своих целей. Айн Рэкд поносил альтруизм, исходя из положения, что этическое в человеке начинается лишь с его собственного интереса. Мадлен Мюррей О'Хэйр была так увлечена своими нападками на религию и пропагандой атеизма, что часто забывала о базовых гуманистических принципах терпимости к различию мнений. (В частности, это было одной из причин того, почему лично я не участвовал в прошлогоднем «Марше безбожников на Вашингтон». «Безбожие» меня бы не остановило, ибо я в Бога действительно не верю. Тут таится ложная посылка. Я не думаю, что удаление слов «под Богом» из присяги на верность государству является нашей главной боевой задачей. Конечно, мы не «под Богом» – США суть светское государство «под Канадой», а не под Богом. Не стоит нам сосредотачиваться как на первоочередной цели и на удалении лозунга «мы веруем в Бога» с долларовых банкнот. Этих слов там явно не должно быть, но, боюсь, эти сражения атеистов – хотя и имеющие определённый смысл – скорее второстепенны ввиду более масштабных и насущных проблем, таких как разделение церкви и государства, так называемая христианская благотворительность, запрет научных исследований по клонированию стволовых клеток и другие важные моральные задачи.)

П. Куртц во время выступления на международном симпозиуме «Наука, лженаука и паранормальные верования» (МГУ‑РАН, Москва, октябрь 2001 г.)

Я полностью согласен с тем, что права неверующих в настоящее время попираются и что наши взгляды нужно заставить уважать, как в частности и права мусульман, несправедливо преследуемых нынешней властью. Концентрация на этой проблеме, однако, имеет тенденцию сделать наше движение маргинальным. Больше того, она порождает чувство, что наши цели исключительно негативны; между тем мы должны постоянно подчёркивать то радостное и творческое начало, которое заложено в гуманистической этике. «Девятая симфония» Бетховена, превозносящая радость (Freude – нем.), а не «Реквием» Моцарта – вот что должно быть нашим ориентиром. Вот о чём забывают наши спорщики; не то важно, во что мы не верим (я не верю в Зубную фею ³, Санта Клауса, круги на полях ⁴, снежного человека), а то, во что мы верим. И верим мы, главное, в существенность натуралистического мировоззрения, в необходимость разумного научного подхода к осмыслению мира и применения технологий к делу улучшения условий человеческого существования, верим в идеал социальной справедливости. Мы привлекли к нашей организации многих ведущих современных мыслителей, учёных, писателей. Хотя эта наша мысль – что человек может быть нравственным и не верить в Бога, быть гуманистом и достигать высочайших степеней человеческого благородства, быть добропорядочным гражданином и одновременно религиозным диссидентом – и не пользуется достаточным признанием в американской публике.

Важно снова подчеркнуть тот ключевой пункт, в котором мы фундаментально различаемся с другими гуманистическими организациями: он состоит именно в том, что мы нерелигиозны, но не обязательно антирелигиозны. Другими словами, мы заявляем, что способны достичь полной жизни и послужить обществу без помощи ислама, иудаизма, христианства, церкви мормонов или любых других религиозных сект и что попытки создать некий религиозный гуманизм ошибочны, ибо то, что действительно следует созидать, – это новая нравственность человеческих прав, свобод и ответственности. Чему мы должны способствовать – особенно в эти дни, – это новый планетарный гуманизм, для которого каждая личность имеет равные с другими ценность и достоинство, где ценности мира, терпимости и социальной справедливости превалируют, а слаборазвитым, страдающим от голода, нищеты и невежества регионам земного шара предоставлены все согласующиеся с демократическими принципами возможности экономического и культурного развития. Одна из причин того, почему многие западные демократии (такие как Франция и Германия) сегодня критически настроены по отношению к Соединённым Штатам, состоит в том, что религиозность, захлестнувшая нашу культуру, избыточна, и это ведёт к ханжеской и самодовольной болтовне в том смысле, что Бог во всём на нашей стороне и благословляет именно нас. Нам следует привлекать на свою сторону секуляристов, гуманистов, федералистов, демократов, либералов и считающих себя верующими, всех людей доброй воли, разделяющих эти наши позиции.

Журнал «Свободное исследование» опубликовал на своих страницах и много других важных документов. Международная академия гуманизма, основанная в 1983 г. под эгидой Совета по светскому гуманизму, насчитывает 80 наиболее выдающихся нетеистических гуманистов со всего мира ⁵. Академия гуманизма провозглашает, что она (1) «привержена принципам свободного исследования во всех областях человеческого опыта; (2) разделяет научное мировоззрение и сознает роль разума и научных методов в постижении природы; (3) поддерживает моральные ценности и принципы. Академия заинтересована в росте общественного признания важности человеческих прав и свобод; достоинства личности; терпимости к разным точкам зрения; социальной справедливости; воли к компромиссу и мирному разрешению противоречий; универсализма, способного перешагнуть национальные, этнические, религиозные, половые и расовые границы; веры в свободное и открытое, плюралистическое демократическое общество» («Свободное исследование», осень 1983).

Без сомнения, наиболее значительным заявлением, которое Академия сделала в последнее время, явился Гуманистический манифест 2000, опубликованный в «Свободном исследовании» в 1999 г. ⁶ Документ скреплён подписями многих людей всего мира и переведен на 18 языков. Он представляет собой призыв к новому, планетарному гуманизму. Документ посвящен важности всеобщего осознания интересов человечества в целом, в нём даётся новый Планетарный билль прав и обязанностей человека, новый глобальный план действий, говорится о новых планетарных общественных организациях.

Исходный этический принцип планетарного гуманизма – необходимость общественного признания достоинства и ценности всех людей мирового сообщества. Он постулирует, что каждый из нас связан нравственно и физически с каждым другим человеком на планете, и по ком бы из нас ни звонил колокол, он звонит по всем вместе. Этот принцип находится в оппозиции к тому милитаристскому и шовинистическому угару, который, как кажется, царит сегодня в нашей внешней политике. Он также побуждает нас перешагнуть границы узкого национализма и патриотизма. Надо заметить, что подписавшие Гуманистический манифест 2000 не обязательно рассматривают этот документ как личное кредо и могут иметь по многим его пунктам собственные отличающиеся мнения, однако в целом разделяют его основные этические ценности.

 Но что всё это значит применительно к главным политическим принципам? Я думаю, что гуманистам следует выступить с критикой нынешних тенденций в американской политике. Конечно, я прежде всего выступаю против угроз нашим демократическим свободам: против создания Управления «внутренней безопасности» ⁷ и «патриотического акта» ⁸, против подавления гражданских свобод, размывания наших свобод под напором денежных интересов и лоббирования, против контроля над средствами массовой информации со стороны медийных конгломератов, с их обыкновением затушёвывать разногласия, против нарождающейся плутократии, когда правят благополучие и собственность. Вот то, что губит в настоящее время наши демократические институты. В особенности нас должны тревожить растущая апатия и отсутствие интереса к политике молодёжи, являющиеся, по‑видимому, результатом того, что основное время средства массовой информации тратят на смакование жестокости, на сенсации и развлечения, но не на объективную информацию и просвещение.

Во‑вторых, я оспариваю правильность нынешней внешней политики Америки, угрожающей всему мировому порядку, существованию Организации Объединенных Наций и развитию институтов международного правления; надо всем этим нависла опасность после превентивного военного удара США по Ираку. Наша односторонняя политика отталкивает от нас наших друзей во всём мире; ведь мы так много утратили от того идеализма, что вдохновлял американскую мечту, – идеалы личной свободы, равенства возможностей, прав человека и демократии.

В‑третьих, я возражаю против серьёзного нарушения принципа разделения церкви и государства, выразившегося в государственном стимулировании религиозных благотворительных организаций и других подобных мер. Нас огорчает и возмущает то, что президент США использует свои властные структуры как идеальную трибуну для пропаганды христианской веры. Безусловно, президент имеет право на свои религиозные убеждения, но недопустимо, чтобы он и его администрация позволяли себе в угоду этим убеждениям выстраивать такую политику, которая подавляла бы нашу светскую демократию. Множество характерных примет президентства Буша свидетельствуют о том, что оно находится в плену радикально правого крыла и что союз протестантов, консервативных католиков и ортодоксальных иудеев-неоконсерваторов ведёт к новой монотеистической квазитеократии. Президентские спичрайтеры без конца цитируют Библию. Только на последней неделе президент в разговоре с семьями погибших моряков в Камп Ле Жен заявил, что их сыновья находятся ныне «на небесах» (как это похоже на мусульманское оправдание джихада – погибшие на «священной войне» попадают прямо к Богу!). Это морально-религиозное умонастроение президента выливается и в политические действия – например, назначение наиболее консервативно настроенных судей; оно сказывается и в других внутренних и внешних политических мерах, таких, как его противостояние оказанию помощи населением США слаборазвитым странам. Разыгрывается некое экстремистски-религиозное действо. Таким образом, положение дел в политике вдохновляется теологической моралью, и мы имеем полное право протестовать. Мы опубликовали это мнение, резко противоречащее господствующему, относительно текущей политики президентской администрации в «Свободном исследовании», хотя некоторые светские гуманисты и возражали против этого.

В то же время, однако, мы оставляем простор и для альтернативных точек зрения, в частности касательно внешней политики. На главной странице «Свободного исследования» говорится, что «мнения, выражаемые авторами, не обязательно отражают взгляды редакции и издателя. Никто из них не выступает от имени Совета по светскому гуманизму, если это специально не оговорено». Свободная печать жизненно необходима нашей демократии, как и движению светских гуманистов. Таким образом, редакторы разделов и ведущие рубрик нашего журнала пользуются редакторской автономией. У нас нет никаких «так гласит Гуманистическая Вера». Мы не принимали, по крайней мере до настоящей поры, никаких политических резолюций. Мы уважаем и культивируем разномыслие. В отличие от Ватикана или Конвенции Южных баптистов, мы никого к нашим взглядам не принуждаем. С другой стороны, у нас действительно имеется набор принципов, которые мы считаем важнейшими в этическом плане. Я полагаю, что мы вправе, и в действительности мы так и делаем, высказываться по следующим морально-политическим проблемам (обрисовывая их достаточно широко).

Во‑первых, снова повторю, мы привержены принципам свободного исследования, свободы духа, свободы исследования, уважения к гражданским свободам и открытому демократическому обществу. Это предполагает право граждан верить или не верить в любую религиозную или идеологическую доктрину. Мы выступаем против любых попыток цензуры или подавления инакомыслия и стеснения свободы.

Во‑вторых, мы – защитники принципа отделения церкви от государства, сторонники светского государства, и, соответственно, жёстко критикуем попытки навязать обществу теократические или квазитеократические установки.

В‑третьих, мы исповедуем свободу личности, право на частную жизнь. Это подразумевает свободу совести, право каждого распоряжаться своим телом по собственному усмотрению; репродуктивную свободу, контроль рождаемости, эвтаназию, аборты, половую свободу взрослых людей при наличии взаимности, – по всем этим вопросам мы систематически высказываемся.

В‑четвёртых, мы, как гуманисты демократические, исповедуем равенство возможностей и справедливое отношение к каждому индивиду в обществе. Мы всегда активно поддерживали борьбу за права женщин, гомосексуалистов, нетрудоспособных, негров, испаноязычных, неверующих и других социальных меньшинств, и заявляем, что подобная дискриминация никогда не должна повториться.

В‑пятых, мы верим в планетарный гуманизм, который распространяет принципы этики на всех людей, по всей планете Земля, перешагивая узкие этнические, расовые, религиозные и националистические границы. Отсюда и наши усилия развить глобальные институты, призванные обеспечить условия мира, безопасности, экономического благосостояния, возможности образования и культурного роста для каждого человека на Земле. Соответственно, мы противостоим любым попыткам разжигания национальной розни и надеемся построить мирное мировое сообщество.

 В заключение скажу, что движение светских гуманистов не имеет узких политических целей и не составляет партийной платформы. Говоря в общем плане, мы привержены принципу применения методов разума к решению любых политических и социальных проблем. В этом и состоит задача Центра исследований, частью которого является Совет по светскому гуманизму: обращение к разуму, науке и свободному исследованию во всех областях человеческой жизни, развитие альтернативных рациональных подходов к этическим и социальным проблемам.

Мы сознаём, что многие социально-политические проблемы исключительно сложны и с трудом поддаются решению. Лёгких и простых для исполнения решений не существует. Мы призываем всех убеждённых натуралистов и гуманистов, разделяющих наши базовые научные, философские и этические предпосылки, но искренне не согласных с какими‑то из приведенных выше политических предпочтений: не сторонитесь нас, но отстаивайте ваши убеждения так же твёрдо, как мы свои. В решении сложных социально-политических проблем необходима совместная работа. То, что предлагают, но не навязывают гуманисты, – это род оптимизма касательно будущего человеческого рода. Мы уважаем многообразие мнений, в том числе и среди нас самих. Мы верим, что разумное обсуждение вопросов предпочтительнее их силового решения, что компромисс достойнее конфликта, а дискуссии и размышления – лучший способ разрешения противоречий. Нам следует сделать как можно более громким и внятным свой голос в нынешнем водовороте конфликтующих мнений, в особенности в том, что касается религиозного и националистического фанатизма.

Позиция светского гуманизма – это достойная позиция. Она основана на глубоких убеждениях, коренится в разуме и нацелена, в нравственном отношении, на реализацию, рост и совершенствование человеческого счастья, мира и покоя на планете. Эта цель, хотя и ясная для нас, до сегодняшнего дня разделяется в мире лишь меньшинством. И потому мы должны за неё бороться. В этом смысле нам нужно выработать в себе потребность занимать чёткие морально-политические позиции.

Пер. с англ. А. Круглова

¹ Русский перевод Декларации светского гуманизма см.: Современный гуманизм: документы и исследования // Здравый смысл. Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов: Спец. вып. / Сост. В. А. Кувакин. М.: РГО, 2000. С. 81‑91. (Примеч. пер.)

² Сторонники точки зрения, согласно которой религии – это такие суждения и метафоры относительно трансцендентного, которые не обладают рациональностью и реальным смыслом. В работе «Новый скептицизм» П. Куртц поясняет: «Я ввёл понятие "игтеизм" потому, что теистическое существо, которое обсуждается теологами и философами, не является умопостигаемым. Здесь частица "иг" (ig) происходит от слова "не ведающий" (ignorant), так как мы никоим образом не можем знать, что понимается под словом "теизм", когда мы используем понятие "Бог", чтобы обозначить с его помощью трансцендентное существо или "основу" бытия. Тот аргумент, который используют теологи (например, Тиллих), что "язык Бога" должен рассматриваться символически или метафорически, с моей точки зрения, является уловкой. Семантический туман заставляет усматривать в нём что‑то двусмысленное, что в ходе прояснения оказывается ложным» (Куртц Пол. Новый скептицизм: Исследование и надежное знание. М.: Наука, 2005. С. 192‑193). (Примеч. ред.)

³ Распространённая в Америке детская легенда, согласно которой, если положить выпавший молочный зуб под подушку, ночью явится «Зубная фея», заберёт зуб и оставит несколько мелких монет. (Примеч. пер.)

⁴ Имеется в виду наблюдающееся (по‑видимому, фальсифицируемое) в разных частях света «паранормальное явление» образуемые рельефом круги разного диаметра и иные геометрические фигуры на полях, видимые с высоты птичьего полёта. (Примеч. пер.)

⁵ См. в «Здравом смысле»: Лауреаты Международной академии гуманизма 2004 г. // ЗС Осень 2004 № 4 (33), с. 9. Международная академия гуманизма объявила об избрании в качестве её лауреатов 2004 года писателя Салмана Рушди (Англия), писателя и учёного Джеймса Д. Уотсона (США), физика, Нобелевского лауреата, академика Российской академии наук Виталия Лазаревича Гинзбурга, профессора Принстонского университета Питера Сингера (США), сопредседателя кинокорпорации «Майримакс Филмс» Харвея Вейнстейна (США), философа, профессора МГУ им. М. В. Ломоносова Валерия Александровича Кувакина, филантропа Джорджа Сороса (США). (Примеч. пер.)

⁶ Русский перевод Гуманистического манифеста 2000 см.: Современный гуманизм: документы и исследования // Здравый смысл. Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов. Спец. вып. Сост. В. А. Кувакин. М.: РГО, 2000. С. 28‑66. (Примеч. пер.)

⁷ После террористических актов 11 сентября 2001 г. в США было создано Управление внутренней безопасности, координирующее действие многих федеральных ведомств, включая Центральное разведывательное управление и Министерство обороны. (Примеч. пер.)

⁸ «Патриотический акт» – антитеррористический закон, принятый в США после 11 сентября 2001 г., согласно которому спецслужбы имеют право прослушивать телефонные разговоры и просматривать электронную почту граждан, а также получают доступ к персональным данным граждан США, в частности к их медицинским и пр. документам. (Примеч. пер.)