ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Осень 2005 № 4 (37)

БОЛЬНАЯ ТЕМА

ПРО пра-дедовщину Всеволод Ляшенко

нтересно, есть ли в какой-нибудь стране, кроме России, такая организация, как «Комитет солдатских матерей»? Во Франции, например, или в Эфиопии? Никогда о подобном не слышал и не читал. Только у нас! Только в России возможен женский комитет, который занимается правовой защитой солдат от их старших как бы товарищей и офицеров. Только у нас, пожалуй, в армии существует негласная прослойка «дедов», основная привилегия которых, как представляется, заключается в различных криминальных действиях относительно молодых солдат первого года службы. Самое малое – избиение и издевательства, далее – грабёж в той или иной форме, принуждение к добыче денег в соседнем населённом пункте… Тема эта не вполне закрыта для СМИ – прочесть и услышать можно многое, было бы желание. В общем, все деяния «дедов» подпадают под действие различных статей УПК – в гражданском обществе.

Однако в организованных армейских подразделениях УПК действовать, по‑видимому, не может, как не горит свеча в атмосфере углекислого газа. Ведь кислород законности – это понятие о правах личности, а у солдат, по нашим понятиям, таких прав быть не может. Их заменяет (иногда) приказ командира, а ещё – свод неписаных законов, главный из которых – не беспокоить командира жалобами на «дедов», да и другими жалобами. Конечно, здесь присутствует аспект школьной морали недоносительства (в противоположность американской морали всеобщего друг на друга доносительства с целью соблюдения законов). Хорошая у нас мораль или плохая? Скорее хорошая, потому что у нас доносительство обычно к соблюдению законов не ведёт, а часто ходит об руку с беззаконием. И скорее плохая, потому что преследуемый не может пожаловаться на кучку преследователей, скажем, «дедов», а то окажется, что он доносит на неких собратьев, да ещё и сор, устроенный этими собратьями, из избы выносит… Глядишь, за этот «сор» и офицер замечание получит от старшего по званию. А значит – будет нарушен великий, универсальный у нас закон круговой поруки.

А если этот закон уже нарушен? Как уже было сказано, о дедовщине иногда пишут, причём можно ознакомиться просто-таки с патологоанатомическими картинками, так сказать, с анатомией дедовщины. В «Новой газете» от 18 августа 2005 г. появилась большая статья о неблагополучии в нашей армии, а в качестве одного из примеров был приведен дневник молодого «срочника», которому не повезло с дедовщиной. Солдат сбежал на один день из некоей элитной московской части. Сбежал он от постоянных издевательств (его «зачмонали», как изящно выразился автор). По возвращении он объяснил свой побег – пожаловался. Его отделили от остальных и несколько дней избивали – да не «деды», а некоторые «прадеды», т. е. младшие командиры. Затем группа «прадедов» учинила ему пытку электрическим током – «чтобы он говорил то, что они хотят». Какая совершенная схема! Офицеры выгораживают неназванного насильника-«деда», чтобы только «сор» не покинул пределов избы.

Теперь стоит высказать некоторые предположения о природе прослойки «дедов» и причинах их, как ни кинь, всесилия в казармах. Верю своим глазам и убеждён, что большинство солдат срочной службы, покидающих армию, вовсе не похожи на насильников, которые олицетворяют печальный термин «дедовщина». Правда, знакомые мне отслужившие граждане о службе говорят мало и неохотно, так что составить реальную картину их пути в «дембеля» трудно. Вполне вероятным выглядит предположение о том, что дедовщиной занимается группа лиц, предрасположенная к насилию, криминалу, извращениям. Эти, как говорили ещё недавно, «пережитки капитализма» в нашем обществе не так уж редки. Значит, группа криминальных лиц – против официально узаконенных армейских структур и распорядков? И справиться с этими лицами невозможно? А вот говорят (по ТВ), что у контрактников этого греха нет. И в женских подразделениях – нет, и в некоторых обычных – нет, что зависит от «крепких» офицеров. Наверное, это такие «господа офицеры», про которых поёт Олег Газманов, которые «не делали карьеры», а берегли своих солдат… Должно быть, таких немного, а то уклонение от военной службы не было бы у нас таким массовым…

Интересный вопрос – а когда же появилась у нас дедовщина? При царе была, как известно, муштра, были телесные наказания, но только не кулаками казарменных бандитов – не писал никто об этом ни в повестях, ни в мемуарах. Довоенные советские войска были поражены чумой политических доносов и расстрелами бывших офицеров и красных командиров. А про дедовщину в это время – опять ни слова. Государственный террор, видимо, поглощал возрастные или национальные противостояния в войсках. Великая Отечественная война… Поточная гибель солдат и офицеров, полное пренебрежение жизнью «младших» – вот это могло стать в будущем идейной основой дедовщины… Солдаты – просто как горючий материал для победных операций с их постоянной спешкой – «к дате» – это и сейчас имеет место. Грозный, например, брали «к дате» – с тяжёлыми потерями. Первые свидетельства о пренебрежении жизнью солдат дали наши серьёзные писатели В. С. Гроссман и В. П. Некрасов. Как массовое явление дедовщина началась позже – после Великой Отечественной – и постепенно превратилась в почти официальное средство воспитания молодых солдат. Примерно так же «воспитывают» неудобных арестантов в тюрьме: их помещают в камеры вместе со скучающими уголовниками…

Дедовщина мешает солдатам протестовать против разных проявлений армейского «беспредела». Для некоторых солдат-дедов она оказывается желанной формой эмоциональной разрядки. Наконец, дедовщина обеспечивает особые криминальные аспекты армейской жизни, включая продажу оружия и даже (как повествуют СМИ) продажу в рабство противнику «подходящих» солдат. Конечно, криминал на таком уровне осуществляется «прадедами» – командирами того или иного ранга, но оглушающее воспитание «дедами» отвлекает солдат от оценки командирского криминала, да и исполнители нужны в таких делах…

Конечно, воспитание солдат всегда было делом нелёгким и с виду негуманным. Но старинная «муштра» не была бессмыслицей – она была средством выработки условного рефлекса для немедленного исполнения команды. Именно рефлекса, потому что долго думать под огнём – некогда, а иногда и губительно. А вот муштра, так сказать, дедами воспитывает убеждение в том, что солдат в своей среде бесправен и беззащитен. Его могут избить просто так, «для профилактики», а могут – и за некое «дело». Так что – жди и оглядывайся. А со стороны выглядит красиво – умудрённые опытом «деды» воспитывают молодых, а офицерам остаётся, так сказать, общее руководство.

Знакомый мне с молодости талантливый педагог (кандидат педагогических наук) О. В. Лишин постоянно работал с подростками и юношами – в контакте с военкоматами, с «дозором», словом, в расчёте на армию как на воспитательную систему. Недавно он познакомил меня с социологическим исследованием, с анкетой, которая косвенным образом выявляла отношения «я и коллектив» у подростков и юношей. Анкета предусматривала четыре варианта отношений: «я хорош, остальные – так себе», «я хорош и другие хороши», «я плох, а другие хороши», «все дрянь – и я, и они». Как и следовало ожидать, до призыва в армию распределение данных оценок себя относительно общества было приблизительно равномерным. После года-полутора службы резко увеличивалась группа, утверждающая, что все люди – дрянь. Иначе говоря, дедовщина и прадедовщина приводила к моральному кризису, смене психологических установок на самые антисоциальные…

Официально принято считать, что армия воспитывает патриотизм. Но какой же это, прости господи, патриотизм? За что же любить армию (а вместе с нею и Отечество), если реальными хозяевами в ней являются мелкие преступники – «деды»? Повторяю, зто имеет место не везде и не всегда, но вполне достаточно, чтобы армейская служба стала весьма непопулярным делом.

В сентябре 2005 г. по НТВ были оглашены официальные сведения о «небоевых» потерях в армии, включая самоубийства. Согласно предложенной версии – более 700 человек в год. Как бы и немного – армия‑то большая, но ведь каждый – человек, юноша… И каждый – это дополнительная дыра в нашей демографии, да и в нашей сегодняшней жизни. Не погуби его армия, мог бы стать… Да хоть разнорабочим – и они ведь всегда нужны. А их просто так кинули в топку армейского беспредела.

На самом деле потеря каждого солдата «просто так» должна считаться чрезвычайным происшествием, даже один солдат – это золотой фонд Общества. Мы оказались большими мастерами в искусстве бросаться людьми, а вот, например, в израильской армии существует инструкция, разрешающая солдату, если он попал в плен, отвечать на все вопросы офицеров противника… Зачем? А чтобы сохранить ему жизнь! Уж не говоря о том, что солдат там отпускают домой на праздники, и казарма не кажется им тюрьмой. Это помогает воспринимать службу как почётное дело, исполняя которое, солдат остаётся гражданином, а не рабом таинственных «дедов» и «прадедов»…

Слово «демократия» у нас всё ещё в ходу. Даже Президент его иногда произносит. Но если почти все мужчины страны в цветущем, как говорят, возрасте должны пройти школу кулачного права и гражданского бесправия в огромном котле, закрытом для гласности, то откуда же этой демократии взяться? Ведь она действительно является сложной формой общественного устройства, для участия в которой граждане должны быть воспитаны смолоду, а получается‑то наоборот!

Нелегко быть арбитром в столь сложном вопросе, но я рискну утверждать, что эта вот «дедовщина» и вполне очевидная «прадедовщина» представляется солидным чёрным камнем на шее нашего общества. Удастся снять его – тогда можно отмываться от старых грехов «культа личности» и пускаться в дальнейшее плавание, а не удастся… Но не будем об этом. Всё ж таки ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ должен восторжествовать, а не остаться исключительной привилегией уважаемых мною Солдатских матерей, не так ли?