ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Осень 2005 № 4 (37)

МНЕНИЯ

ПРАВА НАЦИЙ И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА: проблема ценностного приоритета Константин Зачёсов

дея прав человека известна со времён Великих французской и американской революций. Идея прав наций – значительно моложе. Эти два комплекса прав фактически сосуществуют, но не всегда мирно.

И это проблема. Она существенна и парадоксальна. Во имя прав наций пролиты океаны человеческой крови. Во имя человека – ни одной. Уже одно это заставляет задуматься. И осознать альтернативу – что ценнее для современного человечества: права наций или права человека?

Какова сфера прав человека? Сюда относятся и равенство гражданских прав и личных свобод совершеннолетних людей, и одинаковая подчинённость их законам государств, гражданами которых они являются, и их равновеликая правовая и моральная ответственность в случае нарушения ими этих законов. Равная ответственность, независимо и от национальности.

Какова сфера прав наций? Сюда относится признание их права на самоопределение (иногда – вплоть до отделения), на известные территории их компактного проживания, на свои языки, культуры, этническую историческую память и т. п. Однако ответственность наций за их нарушение не предусмотрена. И слава богу! Но возникает парадокс: как возможны права без обязанностей?

В общей и конкретной социологии и политологии укоренилась традиция «уравновешивать» эти два ряда прав, рассматривать их как равновеликие ценности, как равнозначные ценностные величины. Однако историческая и современная практика человечества однозначно свидетельствует, что это неверно. Данные права в действительности неравны и неравноценны. Во всяком случае, как правило.

Более того, их фактическая неравнозначность подводит к конфронтации этих рядов ценностей, к конфликтам между ними. И это чревато человеческой кровью. Кровью наций как ценой за их права и свободы. Но не права человека!

Во имя прав наций пролиты океаны крови человеческой. Во имя прав человека, за некоторыми исключениями, не пролито ни капли. Да и вправду: кому может придти в голову убивать человека во имя сохранения его жизни?! Это же нонсенс!

Разумеется, между двумя этими рядами ценностей существует известная взаимосвязь: права наций фактически, на деле, на практике могут быть реализованы лишь через конкретных индивидуальных личностей с их правами, а права человека в определённой мере включают подчас в свою орбиту и права наций. Тем не менее в качественном различии этих прав сомневаться не приходится. Если права человека равным образом относятся ко всем законопослушным, совершеннолетним, психически здоровым людям, независимо от их национальности, то права наций – лишь к этническим общностям, объединённым (да и то не всегда) такими признаками, как этничность, языки, культуры, элементы психологии, темперамента, специфика истории, подчас (в качестве рудимента) кровное родство и т. п. Таким образом, если права человека характеризуются максимально мыслимой в современных условиях социальной общностью, универсальностью своего субъекта, то права наций в этом отношении носят более специфичный, локальный, ограниченный характер. Не говоря уж о том, что права человека (и это естественно) сопровождаются его обязанностями, зафиксированными в соответствующих законодательных актах, документах и соглашениях, а права наций никакими их обязанностями не сопровождаются. По отношению к нациям возникает, как говорилось выше, парадокс: наличие прав без обязанностей. С подобным не согласится ни один мало-мальски грамотный юрист. И, тем не менее, этот парадокс существует веками!

Эта асимметрия, на наш взгляд, аксиоматично предполагает существование неизбывного ценностного неравенства между правами человека и правами наций, наличие ценностного приоритета одних по отношению к другим.

Политические реалии нашего времени наглядно показали острейшую необходимость не только признания этого приоритета, но и его оценки. Другими словами, речь идет об определении того, какие ценности из вышеуказанных в современных условиях должны быть признаны приоритетными в интересах выживания всего полиэтничного человечества и каждой составляющей его нации или, по крайней мере, максимально длительного их существования, ибо вечное их бытие, учитывая законы диалектики и мировую этническую практику, представляется, мягко говоря, более чем сомнительным.

Исходя из сказанного, я беру на себя смелость заключить, что ценность прав наций ниже ценности прав человека. Ниже! Это означает, что все и всяческие права наций должны быть признаны утрачивающими свое значение и обязательность во всех случаях, когда они оказываются противоречащими правам человека.

Много лет я посвятил борьбе с пресловутым нашим «пятым пунктом», приравнивающим, на мой взгляд, национальность гражданина к (простите за выражение) породе скота. Ныне этот «пункт», к счастью, отменён. Надеюсь, что и мои многочисленные статьи на эту тему сыграли свою роль. Не случайно, смею полагать, их упоминали в прессе и у нас и за рубежом.

Теперь очередь за следующим.

Настала пора отказаться от национального критерия в административно-территориальном делении нашей страны. Когда‑то, на заре советской власти, оно было, видимо, в какой‑то мере если не оправданным, то хотя бы понятным. Но теперь‑то…

Разве можно усомниться в том, что ныне этот критерий генерирует в нашей России постоянное и фактическое национальное неравенство? Причем повсеместно. А жила ли Россия когда-нибудь иначе? Да, конечно. Дореволюционная Россия вообще не знала подобного критерия в своём административно-территориальном государственном строении (известная «черта оседлости» для евреев была не правилом, а исключением). В России были губернии, волости, уезды. Но не «национальные» республики, области или округа. Здравый смысл подсказывает: если мы не хотим в своей стране, в своём государстве безбрежного тайного или явного национального противостояния, нам надо вернуться к нашему прежнему административно-территориальному устройству. То, что было когда‑то отвергнуто, подчас заслуживает право на возрождение.

Россия может повторить судьбу СССР!

Давайте помнить об этом!