ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Осень 2006 № 4 (41)

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ГУМАНИЗМА…

	ЭВТАНАЗИЯ: ВОЗМОЖНОСТЬ, НЕОБХОДИМОСТЬ, ПРАВО
	Григорий Гумницкий

тавя вопрос об эвтаназии, за его разрешением обычно обращаются к медикам, которые, естественно, заявляют, что дело медицины – лечить, а не убивать, а потому признать правомерность эвтаназии нельзя. Но мнение врачей здесь не является решающим, ибо этот вопрос – не только медицинский, но и философско-этический и социальный. А в правовом смысле определять его в конечном счёте должны юристы.

Суть вопроса – в том, вправе ли сам человек решать, продолжать ему жить или уйти из жизни. Утверждение, что это вправе делать не он, а кто-то другой, в частности его врач, мне представляется абсурдным. Но именно так говорят противники эвтаназии. Известно, что миллионы людей кончают жизнь самоубийством, не спрашивая чьего-либо согласия. Можно ли считать, что эти люди поступают противоправно? Одни полагают, что да, другим представляется очевидным, что нет. Можно ли вообще найти юридическое решение поставленного вопроса? Попытаемся.

Начнём с выяснения соотношения понятий жизни и смерти. В упрощённом понимании смерть – это нечто, наступающее после жизни. Но после жизни смерти уже нет, она уже совершилась, а точнее, завершилась, ибо это процесс, переход от бытия к небытию, а не просто небытие. Значит, смерть может быть только при наличии бытия, то есть жизни. Это – прекращение жизни, её окончание, и всё же она – часть жизни. Если в соответствии с международным правом и нашей Конституцией человек имеет право на жизнь, то он имеет право и на эту часть жизни, собственно, на её конец. Хотя он принципиально отличается от предшествующих ей частей, нет оснований отрицать факт её принадлежности к тому целому, каким является жизнь, начиная с рождения, точнее, с зарождения, и кончая смертью как процессом её завершения и самим этим завершением. Ведь смерть – это не просто конец жизни, но и – что особенно важно понять – процесс умирания. Если бы это был одномоментный конец, то, её, возможно, едва ли кто боялся (хотя каждый старался бы избежать), и вопроса об эвтаназии не возникло бы.

Право, как форма социальной регуляции, основывается (в идеале) на нравственности. Истинное право, соответствующее нормальной нравственной природе человека, не может быть антигуманным и несправедливым. В общем плане, человек является самоцелью и конечной целью всей общественной жизнедеятельности. Именно поэтому он сам вправе распоряжаться своей жизнью. Конечно, это его право ограничивается обязанностями перед другими людьми, обществом в целом. Но в случае, когда человек ввиду своего тяжёлого состояния не способен выполнять никаких обязанностей, он, разумеется, от них свободен. Для принципиального, хотя и частного, решения нашего вопроса этого будет достаточно. Речь идёт о таком нередко встречающемся состоянии, при котором сохранение жизни человека во имя его общественных обязанностей или долга уже не имеет смысла, а для самого человека она становится настолько мучительной, что единственным выходом представляется её прекращение. Позволю себе выразить эту мысль в поэтической форме:

Высшим «достижением» природы можно считать создание такой формы материи – жизни, – которая способна наслаждаться своим бытием. Однако у наслаждения есть, по-видимому, и оборотная сторона – страдание. И вот, «справедливость» природы выражается в том, что, завершая – в силу естественных законов – живое смертью, она тем самым уничтожает страдания. Природа как бы оберегает жизнь от страдания: когда оно становится чрезмерным, прекращает её. Значит, смерть – не только зло, но и благо. И поэтому, когда наслаждение жизнью вытесняется мучением, её – смерти – не только не надо бояться, но в определённых случаях к ней, как к единственно возможному благу, разумно и вполне оправданно стремиться.

Сейчас, когда реально стоит вопрос о выживании в России миллионов людей, может показаться неуместным говорить о необходимости оказания помощи тем, кто хочет уйти из жизни по вышеизложенным соображениям. Но общество не может игнорировать эту проблему. Может быть, нельзя вполне ощутить боль другого человека или свою собственную, которая может возникнуть в будущем. Но человек разумный в состоянии понять эту боль, а поняв, сделать всё, чтобы избавить от неё тех, кто её испытывает сейчас, или предохранить от неё тех, в том числе и себя, для кого она может стать угрозой в последующем. При этом надо иметь в виду не только физические, но и душевные, нравственные страдания.

Действительно, причиной страданий, конечно, бывает не только физическая боль. Психические и нравственные страдания, вызываемые невозможностью самостоятельно выполнять жизненные функции, отсутствием при этом нужной помощи, нехваткой средств для удовлетворения элементарных или более сложных, но настоятельных потребностей пациента могут быть настолько глубокими, что способны вызывать у людей желание уйти из жизни. Кто может быть им судьёй? Конечно, таких людей крайне важно поддерживать, но если такой поддержки фактически нет и не предвидится, то право принятия решения должно принадлежать только им самим. Если некоторые считают эвтаназию аморальной, то чем является искусственное и вопреки воле человека продление его умирания, сопровождающееся безысходными страданиями и полной беспомощностью?

Моральный мотив ухода из жизни – один из самых сильных. В случае конфликта с потребностью личного, точнее физического выживания он зачастую побеждает. Здесь это может говорить о том, что высшей ценностью для человека становится общее благо или единство блага общественного и личного. Но этот же мотив имеет и собственно личное значение, поскольку человек защищает здесь и своё достоинство, свою честь перед обществом и перед собой. Сила морального мотива соединяется здесь как с силой инстинкта, унаследованного от животных предков, так и с силой разума. Разумный человек не может не задумываться о том, в каком положении окажутся его близкие, если он превратится в тяжелобольного, не способного ничего делать самостоятельно. Ведь может сложиться так, что им будет не намного лучше. И в этом случае добровольный уход из жизни может оказаться не только правомерным, но и истинно нравственным решением.

Если есть право личности, то есть и соответствующая область прав и обязанностей общества. Я имею в виду прежде всего квалифицированную помощь в добровольном и юридически безупречном уходе из жизни. Такую правовую норму пока признали и выполняют лишь два-три государства. Остальные предпочитают игнорировать проблему по принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» или отказываются её решать по разным основаниям, например «жизнь принадлежит не человеку, а Богу», «разреши эвтаназию – начнётся вакханалия убийств» и т. д. Возникает парадокс: здоровый человек может сам найти и реализовать способ своего ухода из жизни, хотя для этого у него нет морального оправдания, в случае же, когда мораль требует от общества введения и выполнения соответствующего закона, оно отказывается это делать, «умывая руки» и оставляя старых, больных, беспомощных людей в состоянии отчаяния и безысходного страдания.

Далёкой от милосердия и не такой уж убедительной представляется позиция медицины, по крайней мере российской. Разве дело в том, чтобы, несмотря ни на что, стараться сохранить человеку жизнь? Ведь жизнь может быть не только благом. Она может превратиться в настоящий кошмар, обернуться злом. Врач должен лечить, а не убивать? А что если болезнь заведомо нельзя вылечить и очевидно, что мучения больного могут закончиться только смертью? Вполне логично, конечно, по добровольному и информированному желанию больного выполнить его волю и помочь ему уйти из жизни. Возможно, сама медицина, проясняя для себя сложные вопросы этического, юридического, морального и собственно медицинского характера, со временем займёт по этому вопросу более определённую и мужественную позицию.

Сейчас её, «оставляя в покое», решают, так сказать, «не медицинским» способом. Латентная эвтаназия процветает! Процедуру такой эвтаназии может осуществить любой, умеющий пользоваться шприцем. Для этого не надо быть врачом и вообще иметь медицинское образование. Поэтому тем более необходимо принятие соответствующего закона, предусматривающего систему мер, исключающих злоупотребления. Суть этих мер – в тщательности проверки достоверности волеизъявления человека об эвтаназии и объективных медицинских и юридических показаниях. Дело врача – дать заключение о состоянии здоровья этого человека и проинформировать об этом пациента, его родственников и юриста, а юриста – о проведении всех необходимых в данном случае правовых процедур. Естественно, что на пути к этой трагической развязке должны допускаться родные и близкие человека, решающего уйти из жизни.

Говорят, что боли можно снять при помощи наркотиков. Но есть ли пределы этой терапии и не ведёт ли она к уничтожению личности пациента? Тело уже почти мертво, а сознание агонизирует без перспективы возвращения к норме… Что остаётся от человека и каков смысл в продолжении такой жизни? Да и устраняются ли страдания моральные и психические?.. Страшно представить себе такое существование.

Решить проблему нужно, введя институт эвтаназии. Тогда, например, человек, предвидящий вероятность того, что он окажется в беспомощном состоянии неопределённо долгого страдания, сможет выразить свою волю заранее, зная, что она будет выполнена. Дело – за официальным признанием этого института.

Итак. Истинно человеческая мораль и вытекающий из неё конституционный закон признают право человека на жизнь, а значит, и право распоряжаться ею по своему усмотрению, разумеется, в границах, определяемых его социальными обязанностями и интересами общества. Это право включает и право добровольного ухода из жизни при вполне определённых очерченных законом обстоятельствах. Возможность безболезненно, гуманно, милосердно и достойно с морально-юридической точки зрения завершить свою жизнь даёт человеку институт эвтаназии. Прерогатива введения эвтаназии должна принадлежать государству. Медицина и правовое научное сообщество должны играть при этом консультативную роль. Обязанность государства – принять закон об эвтаназии и обеспечить юридические, финансовые и иные гарантии его реализации.