ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Лето 2009 № 3 (52)

СОБЫТИЯ КУЛЬТУРЫ

Три юбилея
Марк Розовский отвечает на вопросы «Здравого смысла»

В театре «У Никитских ворот» – музыкальный балаган: художественный руководитель театра, народный артист России Марк Розовский поставил свою пьесу по поэме Семёна Кирсанова «Сказание про царя Макса-Емельяна». Эта постановка связана сразу с тремя круглыми датами: 50-летием создания эстрадной студии МГУ «Наш Дом» (1958 г.), 40-летием первой постановки «Сказания» (1968 – 69 гг.) и 40-летием драматического закрытия студии (1969 г.) решением парткома МГУ с обвинениями в «антисоветчине». К полувековому юбилею эстрадной студии МГУ приурочен также выход в свет книги Марка Розовского «Поймали птичку голосисту» (М., ACT, Зебра-Е, 2009), в которой глазами очевидцев представлены, как сказано в аннотации, «величие и трагедия одного из самых значительных и ярчайших явлений отечественной культуры 60-х годов – театра-студии МГУ “Наш Дом”. Величие – потому что “Наш Дом” изменил вектор развития всей театральной жизни страны. Трагедия – потому что талант, молодость, ирония, свобода, смех далеко не всегда уживаются на одной сцене с властью».

Я принадлежу к поколению «шестидесятников», чьё гражданское сознание было сформировано «хрущёвской оттепелью», «венгерским заморозком» (1956 г.), «пражской весной» (1968 г.), и я прекрасно помню, как ломилась молодёжь на спектакли «Нашего Дома», которые (без преувеличения!) были подлинными глотками свободы. Помню я и первую постановку спектакля «Сказание про царя Макса-Емельяна», и многие другие спектакли, которые смог посмотреть только благодаря протекции моего однокашника по учёбе в МВТУ, актёра студии Володи Розина. Спасибо ему за это!

Так что вполне объяснимо моё желание поговорить об этих юбилеях, и вообще о театре, с Марком Григорьевичем Розовским, чей творческий путь начался с эстрадной студии МГУ «Наш Дом».

«Та действительность, в которой мы все жили, – пишет он в книге “Поймали птичку голосисту”, – была некой данностью, и надо было в этой данности обрести своё достоинство и сохранить его в поступках. Для меня таким поступком и был наш скромный студенческий театр, которому мы отдавали всё».

Марк Григорьевич любезно согласился ответить на мои вопросы.

– Марк Григорьевич, в честь 50-летия «Нашего Дома» Вы заново поставили именно «Сказание про царя Макса-Емельяна». Почему? Спектакль дорог Вам как последняя капля, переполнившая чашу терпения власти перед назревавшим закрытием студии, или же как универсальная форма, дающая возможность высказаться о реалиях современной жизни?

– Пожалуй, то и другое. Однако главным стимулом сегодня было желание внести в и без того разнообразный репертуар театра «У Никитских ворот» ещё один спектакль-праздник, создать «убойное» зрелище, в котором бы мои актёры фонтанировали искромётной импровизацией, купались в стихии игры, превращая низкое в высокое, как этого требует настоящий балаган… Начитавшись в шестидесятые годы М. М. Бахтина, я и сегодня болен его концептами, применимыми на театре. Мне хотелось обрушить на зрителя вал карнавальной театральности и весёлости – точно так же, как мы это сделали в 68-м году. Не скрою, хотелось такого же бурного успеха, когда благодаря неистовству зрелища зал тоже неистовствовал своими бурными смеховыми реакциями на происходящее на сцене. Я всегда считал, что театр – знак свободы, сигнал свободы, прежде всего внутренней, и потому мне вечно хотелось встряхнуть человека, сидящего в зрительном кресле, избавить его от спячки, от инерции скучного существования, заразить его какой-то новой энергией жизни, чтобы он почувствовал её вкус, её прелесть… Театр это может, поскольку наше искусство контактное, живое, а значит, теребящее человеческую натуру. Мне хотелось в каждом зрителе «проснуть гражданина», если так можно выразиться, а для этого надо было суметь его «завести» свободой и вихрем актёрского изъявления, когда балаган творится на глазах, буйство красок и многоцветье жизни побеждают унылую эпоху серости и одинаковости. Это – сказка, в которой всё чрезмерно, есть даже элементы эпатажа, ибо любая грубость и солёность здесь идут от фольклорного рассвобождения духа и плоти, от народной гулянки на площади, от всеобщего очищения правдой и радостью бытия.

Арлекин – Вадим Кувицын Пьеро – Владислав Кувицын Наши Параши – Полина Савина, Ольга Сирачева, Екатерина Стегний   Царь Макс-Емельян, он же Иван-Мастер – Максим Заусалин Наша Параша – Марина Алексеенко   Граф Агрипп – Денис Юченков Наши Параши – Екатерина Мирошникова, Анастасия Кешишьян, Марина Алексеенко, Ольга Завацкая, Фатима Абаскулиева, Анастасия Четверик, Дина Турбовская, Юлия Большакова   Царь Макс-Емельян, он же Иван-Мастер – Максим Заусалин Смерть – Наталья Корецкая Кощей – Антон Николаев Граф Агрипп – Денис Юченков Фото Алексея Лохова (Для увеличения развернуть в новом окне нажатием на фото)

– До сих пор помню впечатление от первой постановки «Сказания» как от сценического шедевра. Хотелось бы услышать от Вас сравнение обеих постановок.

– Мне самому неловко сравнивать. Конечно, сейчас и время другое, и, стало быть, шутки – a parte другие… Но сама первооснова – блистательная по языку, по виртуозности стиха поэма Семёна Кирсанова – та же, её смысл даже стал актуальнее (к сожалению!) по сравнению с 68-м годом, – во всяком случае, я убеждён, ничуть не потерял в наши дни свою сатиричность. Если раньше, скажем, Аника-воин как персонаж ассоциировался с танками, введенными в Чехословакию, то сегодня здесь явно проглядываются наши подвиги и в Афганистане, и в Чечне, и в Грузии. Да и то, что мы нынче зовём «борьбой с коррупцией», обнаруживает её мнимость хотя бы тем, что её провозглашают те, кто эту самую коррупцию и составляет. Если бы это было не так, сегодняшний зал нам бы не рукоплескал. А зритель рукоплещет, потому что чует правду, которая в образной форме доносится до него со сцены. И я тут ничего не преувеличиваю. Может быть, такую сатиру можно было бы назвать, как раньше, – «фигой в кармане», – что ж, я не против, если эта «фига» наносит удар по нынешней бюрократии и заевшейся новой армаде чиновников, по-прежнему сидящей на народной шее. Сказка – ложь, да в ней намёк!..

Добавлю в этой связи одно – второго сценического варианта «Сказания» не было бы, если б не было того, первого. Я не собирался делать точный повтор, копировать старые трюки и музыку – но, повторяю, общий смысл и решение спектакля – те же.

Пустынник Влас – Заслуженный артист России Александр Карпов Граф Агрипп – Денис Юченков   Царь Макс-Емельян, он же Иван-Мастер – Максим Заусалин Алена – Мария Леонова Смерть – Наталья Корецкая   Царь Макс-Емельян, он же Иван-Мастер – Владимир Давиденко Наша Параша – Ольга Сирачева   Царь Макс-Емельян, он же Иван-Мастер – Владимир Давиденко Пьеро – Владислав Кувицын Фото Алексея Лохова   Фото Надежды Пястоловой (Для увеличения развернуть в новом окне нажатием на фото)

– Давайте вспомним времена полувековой давности. Творившие в условиях цензуры художники вынуждены были прибегать к эзопову языку, чтобы донести до зрителя свою подлинную, а не показную, гражданственность. И это способствовало творческому росту Театра (с большой буквы!). Такой театр был тогда настоящим человековедением. Разумеется, я – не за цензуру. Но не кажется ли Вам, что при её отсутствии сегодня театр как-то помельчал?

– При отсутствии цензуры – а это, безусловно, достижение, которое возникло ещё в советское время благодаря Михаилу Сергеевичу Горбачёву и «перестройке» – театр и возвысился, и помельчал… Те художники (а они есть и сегодня), кто занимаются Искусством, конечно же, радуются, что могут творить свободно, делать то, что хочется, к чему зовут их душа и совесть. Но время рыночных отношений предприняло и атаку на Искусство, возведя его коммерциализацию в основополагающий принцип новых дней. Перед творцами встала первейшая проблема – как выжить при «диком капитализме», где бы как-нибудь что-то урвать или подзаработать. Наше любимое псевдодемократичное государство до сих пор так и не приняло Закон о меценатстве, который мог бы хоть чуток поправить дело, и, более того, учинило великому русскому репертуарному театру настоящий чиновничий беспредел и всякими «казначействами», «тендерами», запретами «аренды», и просто отъёмом заработанных театром денег. Цензуры нет, зато давление бюрократии на само существование и функционирование театров огромно. Нас явно хотят обанкротить и далее, так сказать, «легитимно» (!) отобрать помещения и разогнать труппы. Нас хотят уничтожить, – явную угрозу самому существованию государственных театров мы сегодня чувствуем как никогда. И от кого? От самого государства, как ни парадоксально это звучит. Вот только вопрос: насколько патриотично это будет по отношению к нашему народу, которого, в данном контексте, легко обозвать просто «публикой». «Пипл хавает!» – этот восторженный крик троглодита, влезшего на подмостки для осквернения святынь, призывает к торжеству шарлатанства и пустоты. Эманация в сторону примитива сделалась весьма заметной. Омассовление нашей культуры и подмена её фундаментальных ценностей на попсу и телевизионную дребедень сериалов и боевиков – одна из составляющих нашей новейшей системы, чья доктрина направлена на всеобщую «дебилизацию общества», на сознательную организацию одичания молодёжи прежде всего. Вы спросите: а зачем? А затем, что таким тёмным, малокультурным, нецивилизованным контингентом (вместо народа) легче манипулировать, легче управлять, сохраняя себя у власти.

В этих условиях растущая беззубость театра, его холодность, его отъединённость от реальной жизни в сторону гламура и всяческого «глянца» очевидны. Российский театр катастрофически быстро теряет традиционную сакральность своего священнодействия. Печально, но так. Мы в дискретной зоне театральной истории, когда старые достижения с корабля современности сброшены, а новые победы им по щиколотку. В сегодняшнем театре смещены критерии и не всегда ясно, что такое хорошо и что такое плохо. Бывает, спектакль провозглашают гениальным, а он живёт как бабочка-однодневка.

Но самое страшное сегодня – попытки соединить безнравственность с искусством. Раньше именно искусство – настоящее, русское! – стояло на страже и пыталось хранить божественное, называя беспощадно вещи своими именами. Теперь искусство может само распространять дьяволиаду, отказываясь от своей светоносной миссии, внушая людям путаницу в оценках лиц и явлений.

К примеру, недавно один известный гений-режиссёр заявил по радио «Эхо Москвы» о «неоднозначности» Сталина. «Он же жил какой-то совершенно человеческой внутренней жизнью… там и ад, и рай… нельзя сказать, это только зверь!» – в присущей ему горячей эпатирующей манере восклицал мой коллега. «Он во время войны церкви раскрыл!» От него, мол, такая энергетика исходит – прямо в наше время проникает!.. «Мессию ждут».

	Театр-студия “У Никитских ворот” под руководством Марка Розовского

Всё бы хорошо было в этих разглагольствованиях, если бы злодея назвали злодеем, чудовище чудовищем, изверга и палача – соответственно. Но нет!.. Что это?.. Очередное «очеловечивание» кровавой гнуси и мерзости или, может быть, тот самый глубинный психологизм шекспировского масштаба, которого так не хватает нашему театру?

Скорее позор легкомыслия и безответственности, заигрыванья с темой общенародной трагедии, требующей иной глубины осознания и восприятия. Недаром, в живой эфир посыпались звонки от множества возмущённых слушателей.

Люди ахнули – неужели это тот самый творец, которого многократно провозглашали гением, а он в ответ гениальничал, гениальничал, гениальничал, то и дело переодевая мускулистых мужчин в женское платье и созидая ожившие декоративные картинки с сомнительной пластикой на грани фола. Это был, по сути, наш провинциальный российский декаданс, стилизованный под чёрт знает что – помесь бутика и гламура с фресками «камасутры», что продаются по вагонам немыми торгашами…

И вот такой пассаж… Такое падение…

А ведь никакого падения нет. Творец беспредельщины, мастер сценической вседозволенности, солнце наше, ослепляющее нас элементарным мужским стриптизом в драме – это ли не тот же, вывернутый наизнанку, бесовский сталинизм, безбожие которого зиждется на чисто режиссёрском концепте «цель оправдывает средства». Тут Художник и Сталин сливаются в малохудожественном поцелуе. Оба диктаторы. Оба грешники. Оба из тех, кто сознательно переступают черту. Каждый – «то ли Бог, то ли дьявол»!

Вот только маленькое замечание: живи наш мейерхольдик в сталинское время, он бы и пискнуть в искусстве не успел. Остались бы от него и его эстетики одни рожки да голенькие ножки. Впрочем, вспоминается, как этот высокочтимый коллега ставил в давнее, но незабываемое Брежневское время – не где-нибудь, а, кажется, в Малом театре – спектакль-поэму о Леониде Ильиче по тексту Леонида Ильича для Леонида Ильича. Как говорится, единожды солгавши…

Так что нечему удивляться.

В нашем театральном сообществе всё то же, что и в обществе Большом – полнейшая анемия гражданственности и как результат – случай с многоуважаемым Мастером в живом эфире.

Сейчас модно заявлять о своей аполитичности. Накушались политикой в «соцреализме», устали от политики в постмодернизме, сбросили с парохода современности Маяковского и Брехта, превратили Солженицына в друга чекистов, запустили в народ «оружие массового уничтожения» духа – сериалы и боевики, футбольных фанатиков поставили в шеренгу скинхедов, скинхеды, в свою очередь, пришли в консерваторию (!), – и получился культурный пейзаж нового бесцветного времени с отдельными выбросами всевозможных артефактов, актов, акций, «продуктов» и «товаров» на дорогостоящую помойку псевдоискусства. Пустота завладевает миром. И что самое страшное – внутренним. Да тут этакий сговор: государству нужны пустые люди, пустым людям нужен новый Сталин. Знакомая история!..

– Есть Театр и театр. И они обслуживают совсем разных зрителей – зрителей культуры и зрителей пошлятины. Один мой знакомый вообще убеждён, что в театр ходят те, кто не умеет развлекать себя сам. Что Вы скажете о зрителе современном? По-прежнему ли, на Ваш взгляд, востребована сатира? Над чем зритель смеётся сегодня? Над чем плачет?

– Да, театр сегодня частенько идёт на поводу у потребительского и обывательского запроса на развлечение любой ценой. Но это беда не только России, но и всего мира, – в любом уголке Земли люди хотят отдыхать и получать удовольствия. И это нормально. Но вся штука в том, чтобы дать этим людям возможность выбора, шанс на встречу и с высоким духом. Пусть рядом с многотонной и многоденежной «попсой» будет и немного штучного Искусства и, уверяю вас, современный зритель сам разберётся, где зёрна, а где плевелы. Театр «У Никитских ворот» 25 лет (!) работает с каждодневными аншлагами. А ведь это театр, о котором было мною давно сказано: «У нас нет звёзд, зато есть мастера» и «Мы, конечно, театр для избранных, но вся прелесть в том, что этими избранными могут быть все!».

Извините за самоцитирование, но тут важна суть: мы театр демократичный, мы любим своего зрителя и он «голосует за нас ногами» – он к нам 26 лет идёт!.. Факт!..

Что касается того, над чем зритель смеётся и плачет именно сегодня?.. Честно отвечу: не знаю и не хочу знать – в период замысла это знать вредно, ибо можно скатиться в болото зависимости от зрительского восприятия. Но когда спектакль готов, радуешься «попаданию» и огорчаешься своим «промахам». Предположительно можно рассчитывать на успех, но главное, что тобой движет – это смысл и форма твоего высказывания, твоего послания в зрительный зал. И тут тебе помогает Автор, в миросознание которого ты пытаешься вникнуть. А жанр тут может быть любой: сегодня тянет к трагедии – делай трагедию, завтра захотелось посмеяться – попробуй сатирический массив… Ставь, что угодно – лишь бы Актёрам было, что играть, и зрителям, что смотреть. Лично мне нравится – у себя и у коллег – только глубокий поэтический и психологический театр, с героями, чьи характеры непостижимы и неожиданны, с конфликтами и сюжетами, которые пунктирны или прозрачны, с мыслями о жизни и смерти, о вере и безверии, о грехе и ответственности за грех, о человеке и бесчеловечности, о любви и насилии… В драме мне особенно интересен расщеплённый атом внутреннего мира персонажа в канун его распада, – личность обретает гармонию лишь пройдя через страдание и сверхнапряжённый духовный поиск. Но где та пьеса, которая несёт такой взрывной эмоциональный и философский заряд?..

– Перейдём от зрителей к режиссёрам. Кого из них Вы причисляете к режиссёрам современного настоящего Театра? Какие из их постановок последних лет Вы считаете образцовыми?

	Беседовал Александр Локтев

– Пожалуйста, не делайте из меня Верховного Судию!.. Конечно, у меня есть и свои предпочтения, и свои преклонения, а так же то, что я совершенно не приемлю ни у себя, ни у коллег… Думаю, и мои коллеги испытывают то же самое. Я мог бы назвать с десяток имён, которые делают своё дело мастерски, и мне, поверьте, хочется у этих творцов учиться и учиться… Ведь наша профессия уникальна вариативностью самовыражений, и это прекрасно! С другой стороны, признаюсь: далеко не всё сегодня успеваешь посмотреть. Именно в силу этого разрешите уйти от называния конкретных лиц и работ. Вдруг кого-нибудь забуду или упущу?

– И последний вопрос: как Вы полагаете, совершенствуется ли нравственно человечество вслед за техническим прогрессом, открывающим для этого невиданные возможности? Получают ли развитие гуманистические идеалы человеколюбия и справедливости или же, в отличие от общественного развития по спирали, нравственность движется по кругу (не зря же говорят, что каждый век имеет своё средневековье)?

– Ну, и вопросик Вы задали напоследок… Скажу кратко то, что думаю: человечеству сегодня как никогда грозит новая Мировая Война, и эта война будет войной Запада и Востока. В ней, будь она неладна, проклятая, агрессивный, обезумевший от своего религиозного фанатизма Восток применит ядерное оружие против нас, «неверных». Будет ли при этом сметена цивилизация Запада, останутся ли при этой бойне в целости и сохранности великие и малые народы – никто пока сказать не может… Наша близорукость, прежде всего политическая, в этом вопросе поразительна. Поэтому если произойдёт сия страшная трагедия (а всё к этому идёт!), в этом веке уже не будет никакого средневековья. Скорее ничего не будет, даже и античности… Но чтобы не застыть на этой оптимистической ноте, хочу в конце дать нескромный, но вполне серьёзный совет: приходите почаще в Театр «У Никитских ворот», и вы, надеюсь, почувствуете спасительную разницу между мертвечиной и Жизнью.