ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Осень 2009 № 4 (53)

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПЕДАГОГИКА

	Гуманитарное образование – основа духовной безопасности
Вячеслав Мейдер

Иммануил Кант

Известно, что к концу XVIII столетия у немецкого философа И. Канта (1724 – 1804) чётко обозначились направления исследований в области философии образования. Их сущность состояла в решении четырёх задач («вечных вопросов»): «Что я могу знать?», «Что я должен делать?», «На что могу надеяться?», «Что такое человек?». Эти вопросы и сегодня требуют осмысления и ответа. И сфера философии образования в её всемирно-гражданском значении может быть подведена под эти кантовские вопросы. Они особенно ярко высвечиваются в кризисные периоды жизни социума. Не случайно немецкий философ М. Шелер (1874 – 1928) писал, что «…когда в трудной борьбе за любой мир новый человек дерзает создавать новые формы, центральной становится проблема образования человека» [12. С. 20].

	Макс Шелер

В своей целостности образовательный процесс предстаёт в качестве деятельности людей, общественных субъектов (социальной группы, учреждения, института и т. п.). Эта деятельность в соответствии с Законом РФ «Об образовании» предполагает целенаправленный процесс воспитания и обучения в интересах человека, общества и государства. Она должна быть наполнена здравым смыслом и гуманистическими ценностями. Общей целью современного социально-гуманитарного знания является переход от абстрактного человека-объекта к конкретному человеку-субъекту с его многочисленными и многообразными связями с динамичным миром. Нет сомнения в том, что наступивший XXI век должен стать веком развития гуманитарной культуры, культуры доброй и воспитывающей, опирающейся на свободу выбора профессии и разумное применение творческих сил каждым человеком. Альтернативой этому может быть только необратимый кризис культуры.

Современное общество характеризуется возрастающей интеллектуализацией. Уже минувшее столетие в полной мере показало большую зависимость цивилизации от тех способностей и качеств личности, которые закладываются образованием. Если сегодня мы говорим о кризисном состоянии системы образования, то имеем в виду прежде всего её несоответствие реалиям и вызовам времени. На этом фоне особенно тревожным симптомом является увеличение числа неграмотных, снижение качества знаний и нарастание разрыва между образованием и культурой, отчуждение обучаемых и обучающихся от процессов модернизации. Проявляется кризис и в сокращении числа вузов и других учебных заведений, в массовом оттоке талантливой молодёжи за рубеж; конкуренции государственных и негосударственных институтов, дисбалансе разумного соотношения между интересами и потребностями общества в образовании, в формализации и «тестизации» обучения, вытесняющей «филологизацию» и «диалогизацию» образовательного процесса, в снижении уважения к фундаментальным ценностям и общественным добродетелям. Всё это вместе взятое в сопоставлении с техногенными катастрофами остро ставит вопрос о значимости гуманитарного образования как важнейшей предпосылки духовной, т. е. интеллектуальной, моральной и психологической безопасности общества и гражданина. Думается, что для всей научно-педагогической общественности аксиомой является суждение: «Если образование должно готовить молодёжь к жизни в будущем мире, быть развивающим и возвышающим человека, то система образования должна принять гуманистическую ориентацию». Такая социально поддерживаемая ориентация формирует необходимые условия понимания и владения языком культуры, тем самым образуя человека.

Акцентируя внимание на духовной безопасности, мы исходим из того, что она есть такая система условий, которая позволяет обществу и его культурным ценностям сохранять жизненно важные параметры в рамках исторически сложившейся нормы. Нарушение этой нормы – это путь к национальной катастрофе, распаду общества как целостной системы. Опасность интеллектуального, нравственного, психологического кризиса зачастую усиливается его «виртуальностью», не предметностью. Этот кризис даёт о себе знать своими следствиями: вандализмом, проявлениями расизма, преступностью и т. п. Тогда как глубинные причины этих явлений остаются скрытыми и как бы не существующими.

Безопасность по отношению к сфере образования характеризует состояние образования как социального института, обеспечивая образованию возможность функционировать в реальных условиях прав и свобод. Она не только состояние людей, при котором им ничто не угрожает, но и свойство человека (сообщества, государства) избегать угроз, сохраняя способность защищать свои жизненно важные интересы и выбирать наиболее рациональные варианты реагирования на эти угрозы. Следовательно, безопасность – это результат и процесс деятельности человека (сообщества, государства), в результате которой происходит ограничение (или снятие) той или иной угрозы (опасности).

Каков глубинный фактор, снижающий уровень духовной безопасности?

Думается, что за последние два десятка лет деформировалась многовековая система образования, сердцевиной которого являлось воспитание (семейное и государственное). Не случайно Аристотель (384 – 322 до н. э.) в трактате «Политика» писал: «Едва ли кто-нибудь будет сомневаться в том, что законодатель должен отнестись с исключительным вниманием к воспитанию молодежи, так как в тех государствах, где этого нет, и самый государственный строй терпит ущерб. Ведь воспитание должно соответствовать каждому государственному строю; свойственный каждому государственному строю характер обыкновенно служит сохранению строя и с самого начала – его установлению…, и всегда лучший характер обеспечивает лучший вид строя» [2. С. 628]. Кроме этого, всё заметнее становится борьба за духовное влияние и раздел мирового пространства. Стратегическая геополитическая задача мировых лидеров по отношению к развивающимся странам – подгонять их под собственные социально-экономические и культурные стандарты. Геополитического влияния (в том числе и в сфере образования) не избежала и Россия. Педагогическая же практика свидетельствует, что копировать современные зарубежные образцы организации науки и высшего образования – это заведомо обрекать себя на трудности, на потери ценнейшего отечественного опыта в этих сферах. В России своя история образования, свои традиции и новации.

	Аристотель

Нам представляется, что гуманитарное образование, обогащенное опытом истории российского государства, русской философией, литературой и языком, является главным условием духовной безопасности, залогом «величия народа и независимости государственного бытия» (И. А. Ильин). Мы солидарны с академиком РАО А. С. Запесоцким в том, что «копирование западных моделей образования, ориентированных на развитие человеческой субъективности или на передачу максимального объёма знаний и освоение технологий, в условиях России неизбежно влечёт за собой кризис социально-культурной и личностной самоидентичности, ибо инструментальная природа этих моделей делает незначимой духовно-нравственную составляющую образовательного процесса, выхолащивая тем самым подлинную сущность данного социального института» [6. С. 6]. В лучшем случае такая направленность в образовании ориентирует на формирование добротного ремесленника (homo faber). Поэтому важнейшей государственной задачей в области образования является разработка национальной гуманитарной модели, которая стала бы эффективным инструментом геополитики и фактором обеспечения духовной безопасности России.

Нам представляется, что из множества угроз, которые окружают человека, наибольшая заключена в нём самом. Это выражается в его неорганизованности, безответственности, невежестве, умственной лени, безразличии, терпимости к негативным социальным явлениям. Все эти явления так или иначе имеют отношение к воспитанию, точнее к отсутствию такового.

Хорошо известно изречение: «Скажи, кто твой друг и я скажу, кто ты?». Скажем по аналогии: «Если вы хотите понять, кто перед вами, позвольте ему говорить». И это естественно. Ибо в языке человека отражена культура его носителя. Не случайно русский поэт и государственный деятель П. А. Вяземский (1792 – 1878) в стихотворении «Англичанке» (1855) заметил: «Язык есть исповедь народа». Если мы понимаем слово «философия» как «любовь к мудрости», то и слово «филология» – это «любовь к слову». А человек, как нам представляется, по своему естеству есть философ и филолог. Философия в самом демократическом смысле этого слова помогает ему искать истину в бытии, а филология – в написанном, сказанном. По отношению к самому человеку философия оказывается разновидностью антропологии – учении о человеке, его сущности и предназначении, его внутреннем мире и его личностном начале. И если общество пренебрегает «словесной сущностью» каждого человека, то тем самым создается угроза его существованию. Вот почему так важны гуманитарные знания. Гуманитарность лежит в основе прошлого, настоящего и будущего людей, а их нравственный мир определяется отношением к слову.

Блез Паскаль

Действительно, слово (мысль, логика) прямо влияет на формирование нравственных черт личности. Уместно вспомнить здесь несколько суждений французского физика, математика и философа Б. Паскаля (1623 – 1662) из его «Мыслей»: «Человек, несомненно, сотворён для того, чтобы думать: в этом и главное его достоинство, и главное дело жизни, а главный долг в том, чтобы думать благообразно». «Величие человека – в его способности мыслить». «…Всё наше достоинство – в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в котором мы – ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом – основа нравственности». «…С помощью мысли я охватываю Вселенную» [см.: 9. С. 144, 169].

Тот, кто плохо говорит, не может выразить свою мысль словом, а кто не «слышит» говорящего и не понимает его, частенько вызывает тревогу, недоумение, сожаление, подозрение… Плохое отношение к слову оскорбляет достоинство не только самого человека, но и народа, отечества. Оно деформирует сознание человека, влияет на его физическое и психическое здоровье. Вместе с тем, посягая на свободу слова, мы тем самым ограничиваем свободу человека, уменьшаем безопасность государства, утрачиваем национальность… «Нетвёрдость» в слове, вызванная недостатком гуманитарных знаний, ведёт к понижению уровня личности. Она говорит об отсутствии у неё интеллектуальных и нравственных навыков, выработанных многими поколениями.

Употребление «мусорных слов», ненормативной лексики (особенно в СМИ) свидетельствует об исчезновении внутренних запретов на произнесение бранного слова, об огрублении чувств, об «упрощении» ума и действий человека. Слово в этих случаях отражает не осознаваемые намерения, а животные инстинкты (зоопсихологи обнаружили, что в угрожающие моменты животные пользуются сексуальной жестикуляцией). Пошлость в словесном выражении показывает, что человек (как природное и социальное существо) отказывается от человеческого в себе. Он в таких случаях уже относится к типу «шариковых» (вспомним «Собачье сердце» М. А. Булгакова).

Филологическая неграмотность характеризует многих людей. Более полувека тому назад известный советский учёный, языковед Л. В. Щерба (1880 – 1944) писал, что «…большинство нашей интеллигенции характеризуется <…> вопиющим неумением написать грамотное (стилистически) письмо, составить толково докладную записку и т. п. … Не менее характерным для нашей молодёжи является неумение самостоятельно читать книги» [13. С. 30].

Нет сомнения в том, что человек «живёт» в языке. Всё многообразие мира удивительным способом умещается в его языковых конструкциях, формируя миропонимание. И когда мы говорим, что понимаем окружающее, то это означает его осмысление в соответствующих понятиях. Между тем, пришедшие в вуз вчерашние школьники весьма слабо владеют понятийным аппаратом, не знают законов естественных наук и правил грамматики.

В чём причина подобного, почти массового среди современной молодёжи явления?

	Л. В. Щерба

Возможно, в «лености ума». И от этого в своё время нас предостерегал киевский князь Вл. Мономах (1053 – 1125) в своей педагогической повести «Поучение». Обращая внимание молодых людей на развитие инициативы и самостоятельности, он наставлял: «Чаще перечитывайте: и мне не будет стыдно, и вам будет хорошо». «Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь». «Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а не умеет, тому не научится» [см.: 1. С. 167].

Тема «лености ума» прозвучала и в статье И. Канта «Что такое просвещение?» (1784). Он выделил два понятия: «просвещение» и «несовершеннолетие». Просвещение он определял как выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине, а несовершеннолетие – как неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого (опекуна). Главными же причинами состояния несовершеннолетия «по собственной вине» он считал леность и трусость [см.: 7. С. 27]. «Мне нет надобности мыслить, – писал Кант, – если я в состоянии платить; и этим скучным делом займутся вместо меня другие» [там же]. Более чем очевидно, что мы имеем ложное понимание свободы и ответственности. Но такова позиция многих современных людей. И чтобы изменить это, скажем, в сфере образования, необходимо совершить переоценку знания, отношения к нему, повысить уровень понимания ценности знания, его высокого значения для человека. Выход из состояния непросвещённости сам Кант связывал с просветителями, «опекунами»: «Найдутся самостоятельно мыслящие, которые, сбросив с себя иго несовершеннолетия, распространят вокруг дух разумной оценки собственного достоинства и призвания каждого человека мыслить самостоятельно» [там же].

В работе «Антропология с прагматической точки зрения» И. Кант сформулировал правила грамотного мышления. Необходимо мыслить: а) самому; б) всегда в согласии с самим собой; в) так, чтобы быть способным смотреть на мыслимое как бы «со стороны», глазами другого. Ему же принадлежат суждения: «Человек есть нечто большее, чем машина». «Просвещение – это мужество пользоваться собственным разумом». «Имей мужество, дерзость знать».

Социологические исследования молодёжной среды показывают,что остаются мало престижными профессии врача и учителя. А ведь именно эти профессии являются важнейшими рычагами в сфере духовной безопасности. И нет у государства более значимой задачи, чем взять «под опеку» каждого врача и учителя, повысить их престиж.

«Леность ума» становится главной опасностью нашего времени в связи с отходом от гуманизма и сменой аксиологических ориентиров, особенно под воздействием различных квазинаучных учений. Весомую лепту в дегуманизацию общества вносят российские СМИ. И если национальный проект «Образование» предусматривает сохранение лучших отечественных школ и традиций, то масс-медиа идут в обратном направлении, формируя у детей и подростков агрессивный, извращенный образ мира, апеллируя и тем самым возбуждая у молодежи инстинкты насилия, эгоизма и бездушия.

Сегодня ситуацию в духовной сфере можно характеризовать не просто как тревожную, но как критическую. «Мы должны чётко сказать, – пишет профессор М. Н. Берулава, – что наше телевидение не в состоянии научить доброму и вечному. Нам не надо бояться внешних врагов – лучше всех мы разрушаем своё общество сами» [4. С. 6].

«Обеспечит ли нашей стране великое будущее национальный проект “Образование”? – ставит вопрос А. С. Запесоцкий в статье «Телевидение: враг педагога или брак педагога? – Думаю, да. При одном условии: всю Россию отключить от телевидения, если не навсегда, то хотя бы надолго» [см.: 5. С. 122]. И далее: «Сегодня к моменту окончания школы в России формируется доминирующий тип личности, который мало на что годится. И дело не в знаниях, хотя и их уровень катастрофически падает. Значительно важнее морально-нравственные качества молодёжи, тот внутренний духовный стержень человека, который, собственно, и делает его “прямоходящим”, не позволяет опуститься на четвереньки» [там же]; «Россия становится аморальным государством, страной с исчезающей совестью» [там же. С. 123]. Он заканчивает статью пожеланием направлять руководству телеканалами свои усилия не только на развлечения и заработку денег, но и на просвещение и воспитание молодёжи. «И государству пора в этой связи вспомнить о своей ответственности за морально-нравственное здоровье нации» [там же. С. 125].

Нам думается, что учёный, педагог должен стать полноправным участником, творцом информационной продукции для СМИ, получая за это соответствующую долю морального и материального вознаграждения. Просветителям в большей мере свойственны осмотрительность и предусмотрительность. Можно вспомнить древнегреческого философа Сократа (469 – 399 до н. э.), который считал, что более совершенное знание идёт тем же путём, что и высокая нравственность.

Хосе Ортега-и-Гассет

Сегодня рыночные отношения требуют «выхода» во все сферы жизнедеятельности способных, знающих, творческих людей, а не узких специалистов с «плоскостным» типом мышления (homo faber). Узко специализируясь, мы хуже понимаем окружающий мир. Но нужно помнить и слова немецкого писателя и естествоиспытателя И. В. Гёте (1749 – 1832) о том, что трудно избежать двух вещей: тупоумия, если замкнуться в своей специальности, и неосновательности, если выйти из неё. А испанский философ и публицист X. Ортега-и-Гассет (1883 – 1955) писал, что человек – это не тот «кто кичливо ставит себя выше», а тот, кто требует от себя большего, «даже если требование к себе непосильно. И конечно, радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить – это плыть по течению» [10. С. 310]. И далее: «Если этот человеческий тип будет по-прежнему хозяйничать в Европе и право решать останется за ним…, наш континент одичает» [там же. С. 315].

Одной из драматических проблем сегодняшнего дня является совершенно искусственное и ложное противопоставление и отсюда – противостояние естественнонаучной и гуманитарной культур. Возможно, первым, кто обратил внимание мирового сообщества на эту проблему, был английский писатель Ч. Сноу (1905 – 1980). В его лекции «Две культуры и научная революция» (1959) прозвучало утверждение: в XX в. увеличивается разрыв между двумя традиционно сложившимися культурами – естественно-научной и гуманитарной. А это может привести к гибели цивилизации, если не принять срочных мер по сближению «двух культур». Проблема, обозначенная полвека назад, остаётся актуальной и сегодня.

	Чарльз Сноу

Всё большую тревогу вызывает тот тип образования, где технические и естественные науки доминируют над гуманитарными дисциплинами. Сегодня необходимо такое образование, которое базируется «не просто на реабилитации гуманитарного знания, но на критическом мышлении, культуре диалога на равных, осознании важности и ценности жизни как таковой…, с тем чтобы смягчить негативные эффекты технократического типа. Центральной здесь является идея этической и политической ответственности тех, кто продуцирует, транслирует и применяет знание» [8. С. 26]. Высокое качество высшего образования немыслимо без гуманитарного начала.

Гуманитарное начало стояло в центре внимания с эпохи античности, когда закладывались основы философии образования, реализовывались принципы пайдейи. Они предполагали воспитание разума, чувства гармонии и гражданственности. И хотя образование относится к тем устойчивым и инерционным институтам общества, которые очень сложно реформировать, оно непрерывно реформируется. Но, к сожалению, реформы, порой, таковы, что вспоминается суждение Л. Н. Толстого (1828 – 1910) в письме к А. М. Калмыковой от 31 августа 1896 года: «Сила правительства держится на невежестве народа, и оно знает это, а потому всегда будет бороться против образования» [11. С. 364].

Сегодня вызывает тревогу постоянное «реформирование» трёх учебных дисциплин – философии, математики и логики, гуманитарную направленность которых трудно переоценить. Эти дисциплины не только формируют мышление и сознание, но и задают «ритм деятельности», «метрику труда» – труда целенаправленного и осмысленного со специфическим языком. Они – язык и мысль свободного человека. С человека они начинаются и к нему же возвращаются своей практичностью. Возможно, в этом выражается их важнейшая миссия в духовной безопасности. Широта знаний (философия) и культура мышления (математика и логика) позволяют быстро освоить практически любую специальность. Отвечая на вопрос, «чем питается душа», Сократ говорил: «Знаниями, разумеется».

Отношение к философии, математике и логике в истории российского образования рисуется «синусоидой». В работе «Что такое математика» академик В. И. Арнольд пишет: «в 1949 г. математику в СССР хотели уничтожить, вероятно, вследствие распространения мнения…, будто основным достоинством математики является её “полная бесполезность” [3. С. 3]. Аналогичные попытки были в 70-х годах, а ближе к нашему времени предлагалось «из всех математических курсов (будь то в Университете, в Средней Школе или в Детском Саду) геометрию полностью исключить» [см. там же: С. 10]. «С математическим образованием в мире, – говорил он в интервью, находясь в Ватикане (1998 г.), – дела обстоят очень плохо. В России, кстати, получше, но всё равно плохо! …Школьное образование начало гибнуть в результате тех реформ, которые интенсивно проводились во второй половине XX в.» [см.: 5. С. 105 – 106].

В школьном курсе математики геометрия сохранилась, но её роль сводится к умению решать такие «задачи»: «Найти четырехугольник с наибольшим количеством свойств». Ответ – «квадрат», но решение предполагает счёт числа свойств. Между тем, если исходить из закона логики о соотношении между объёмом и содержанием понятия, что объяснялось в 40-е гг. не только студентам, но и школьникам, то решение становится вполне объяснимым и строгим.

	В. И. Арнольд

В заключение следует отметить, что в начале 90-х годов ушедшего столетия классический порядок в обучении и воспитании был нарушен. Диалог учителя с учеником, то есть живой процесс обучения и контроля итоговых знаний заменён компьютерным тестированием. Однако эта замена далеко не равноценная. Машина не способна «увидеть» оригинальность и индивидуальность мышления, проследить логику учащегося, его творческое начало. И если по тем или иным соображениям мы не можем избежать процедуры тестирования, то оно (тестирование) должно быть обучающим, как это осуществляется во взаимодополняющей системе «учитель – ученик». При этом следует исходить из того, что одна сторона в этой системе хочет и может учиться, а другая в этом помогает.

Компьютеризация мышления через тестирование особенно опасна по отношению к сугубо гуманитарным, мировоззренческим дисциплинам. Может быть утрачена самостоятельность мышления. В любом случае, прежде чем тесты поступят в то или иное учебное заведение, они должны проходить квалифицированную экспертизу. Это относится даже к математике. «Нелепость тестовых испытаний, – пишет В. И. Арнольд, – хорошо показывает опыт США, где десятилетиями роль проверки геометрических знаний давалась в задаче: “Найти площадь прямоугольного треугольника с гипотенузой 10 дюймов и опущенной на неё высотой длиной в 6 дюймов”» [3. С. 11]. Составители подобных задач предполагают наличие у школьников не только математических, но и «конструкторских» знаний: лишь через геометрическое построение можно прийти к выводу, что таких прямоугольников не может быть. Но ничто подобное не останавливает и российских чиновников, любителей тестов: «они “доказали” слабое умственное развитие московских школьников их неспособностью ответить на тестовый вопрос: “Что общего у ежа с молоком”» [там же]. «Я тоже не решил, – замечает В. И. Арнольд, – и испытующие сообщили мне ответ: “они оба свёртываются”».

Какое практическое наполнение получат новые образовательные стандарты, насколько они будут служить делу гуманизации, интеллектуальной и нравственно-психологической безопасности нации – зависит от государства и здравого смысла чиновников от образования. От этого зависит и успех педагогов в воспитании молодежи.

Литература