ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Лето 2010 № 3 (56)

ЧЕЛОВЕК – ЭПИЗОД ЗЕМНОЙ ЭВОЛЮЦИИ?

МЫ УЖЕ НЕ ОБЕЗЬЯНЫ,
НО ЕЩЁ НЕ ЛЮДИ

В этой статье, написанной под влиянием многолетнего общения с выдающимися биологами нашей страны (на семинарах «Биология и культура» под руководством петербургского учёного С. В. Чебанова), я попытался в беллетризированной форме предельно кратко изобразить всю историю людей как непрерывный и незавершённый процесс очеловечивания.

Борис Родоман

Мы – прежде всего животные. Многие обыватели и интеллектуалы-гуманитарии резко противопоставляют человека прочим живым существам; сравнение с животными отвергается с негодованием. Между тем, как известно, человек – один из видов млекопитающих из отряда приматов, подотряда обезьян, семейства гоминид, рода Homo, вида Homo sapiens. Заметная пропасть между людьми и ныне живущими человекообразными обезьянами образовалась потому, что исчезли промежуточные виды. Возможно, некоторые ископаемые гоминиды были не прямыми предками Homo sapiens, а параллельными ветвями, которые впоследствии достигли высокого уровня и существовали даже в историческое время, но были оттеснены «человеком разумным» в леса, горы, пустыни. «Инолюди» сохранились в фольклорных преданиях как лешие, русалки, снежный человек и т. п.

Человек – всеядный хищник высшего порядка. Орудия, приборы, машины – функциональные продолжения живых органов. Обычно численность популяций регулируется количеством ресурсов и хищниками, поедающими прежде всего больных, слабых, отбившихся от стада. В свою очередь, благоденствие хищника зависит от численности и размещения жертв. На человека как сверхвооружённого хищника не нашлось управы среди крупных зверей, которых он истребил и вытеснил. Роль естественных регуляторов отчасти взяли на себя микробы и вирусы.

Селекция в традиционных обществах. Некоторые механизмы саморегуляции людности выработали доиндустриальные культуры, регламентируя природопользование и брачно-семейные отношения. Рост населения сдерживался также людоедством, убийством стариков и младенцев. Иногда право жениться приобретал только мужчина, убивший врага из соседнего племени.

Кастовым разделением труда поддерживалось экономическое и экологическое равновесие. Определённые группы, профессии, сословия переключались на гомосексуализм и скотоложство (бывшее нормой у пастухов) и на крайний аскетизм для духовного обслуживания общества в рамках религий. Отшельники по-своему обеспечивали связь с дикой природой, сосуществовали с ней мирно, понимали язык зверей и птиц, разбирались в лекарственных растениях. В Тибете до трети мужчин шли в монахи; большую часть новорождённых девочек убивали; практиковалось многомужество.

Если чрезмерное размножение и изъятие природных ресурсов не сдерживались, то племя вымирало или начиналась экспансия популяции во внешний мир, рано или поздно приводившая её к катастрофе. Такого краха не избежали все империи, нацеленные на безграничное расширение территории.

Животные умнеют, собаки нравственнее людей. «Душой», разумом, языком наделён не только человек. Сложные формы психической деятельности проявляются у высших животных достаточно убедительно. У зверей и птиц, живущих рядом с людьми, имеется история популяций, сопоставимая по темпам развития с человеческой историей. За десятилетия сосуществования накапливается опыт, передаваемый через обучение, что позволяет выживать в урбанизированной среде. Очень поумнели крысы и вороны; городские собаки самостоятельно пользуются общественным транспортом.

Ещё лучше обстоит дело с моралью. Собаки, как правило, превосходят своих хозяев по моральным качествам; домашние животные явно нравственнее людей. Служители некоторых церквей (только не православной) признали наличие бессмертной души у домашних животных и пускают их в храм на богослужение вместе с хозяевами (чего не сделаешь в угоду потребителю?).

Носитель разума у низших и общественных животных – не столько особь, сколько популяция, иногда – сверхорганизм, как, например, рой пчёл или муравейник. Нам свойственно связывать разум только с личностью, но она, вероятно, не монополист среди «мыслящей материи». Восхождение по лестнице живых существ – это концентрация разума в особях, его приватизация вплоть до появления личной ответственности.

Язык и речь как линейные последовательности стандартных элементов (звуков, телодвижений, запахов), наделённых значением, присущи всем животным; они бывают не только врождёнными, но и приобретаются в процессе научения. Высшие животные способны к образованию абстрактных понятий.

Биологическое и социальное – не антиподы. Биологическое вообще нельзя противопоставлять социальному. Биоценозы (сообщества организмов) социальны по определению. Человеческий социум – популяция животных, а не только этнос, община, клан. Какой бы мощной ни была специфически человеческая надстройка, она не отменяет животного фундамента. Составить социум способны любые существа, обменивающиеся информацией, например, разумные машины, которые могут воспринять человеческую культуру, а её прежних носителей отправить на свалку.

У животных сложна социальная иерархия, остра борьба за социальный статус; им знакомы власть, авторитет, честь, престиж, уважение, презрение, благодарность, стыд… Нам важно знать, как из этих отношений развились «чисто человеческие» институты. Меня как географа особенно интересуют пространственная ориентация и территориальная организация животных – прообраз политико-административного устройства людей. Вероятно, что в памяти зверей и птиц закодированы карты и логические схемы. Семья-гарем на своём участке – деспотическое протогосударство, а отстранение вожака его потомством – самый естественный вид революции, которая и у людей сводится к смене поколений, пришедших к власти.

Секс вывел обезьяну в люди. Общеизвестна и не нуждается в новой популяризации трудовая гипотеза антропогенеза: палки понадобились для сбивания плодов, ножи-скребки – для отдирания остатков мяса от костей (если наши предки, как шакалы, доедали падаль после львов и тигров). Более занимательной и свежей кажется сексуальная гипотеза, считающая двигателем истории не производственные, а половые отношения. Людской род возник благодаря постоянной, круглогодичной половой жизни, отделившейся от задач размножения. Человек – самое совокупливое животное. Разнообразная половая жизнь – это и есть то специфически человеческое, что добавилось к животному миру.

Оргазм стал средством взаимной дрессировки – воспитания, обучения, управления. Человеческое тело развивалось в интересах секса вопреки экологической адаптации: освобождалось от шерсти, слабело, изнеживалось. Кожа стала чувствительнее при телесных контактах. Прямохождение разнообразило эротические впечатления, но делало особь уязвимее при борьбе, осложняло беременность и роды. Для выживания понадобился труд. Началась гонка вооружений. Зависимость от медицины и техники стала расплатой за «грехопадение».

Эрогенные зоны культуры. Рука развивалась как орудие ласк, первоначально и отчасти утилитарных. Возможно, что поиски и уничтожение паразитов в волосах были важным средством внутрисемейного общения. Не случайно вышли наружу влажные части губ. В разных местах тела от былой звериной шерсти остались волосы, чтобы подчёркивать половые различия, сигнализировать о половой зрелости, заманчиво декорировать гениталии, концентрировать и сохранять возбуждающие запахи. Подключение всех органов чувств к эротике способствовало зарождению искусства.

Одежда возникла там, где с утилитарной точки зрения она совершенно не нужна – на океанских пляжах, в мягком тропическом климате – из раковин, навешивавшихся на известные части тела, чтобы преувеличивать внешние половые признаки; не скрывать и отвлекать, а выпячивать и возбуждать! Предохранение нежных мест от травм – вторичная, а защита от холода – третичная функция одежды, позволившая заселить холодные климатические пояса.

Мощным пластом культуры стало не только ношение одежды, но и церемонии одевания и раздевания. Прикрытием эрогенных зон накапливался эротический потенциал, высвобождавшийся и использовавшийся при обнажении – в историческом масштабе (в течение веков и десятилетий) и в обыденной жизни (в течение дней, часов, минут). Эротичность одежды породила диктат моды, а мода, распространившаяся на другие вещи (в наше время, более всего, на автомобили и мобильные телефоны), сделалась двигателем рыночной экономики, мотором общества массового потребления, бесцеремонно пожирающего ограниченные, невозобновляемые земные ресурсы.

Взрывная волна прогресса. В Западной Европе возник особый, ускоренный вариант развития человечества. Он был подготовлен древней и средневековой историей. Ему благоприятствовали географические условия: расчленённость суши морями и горами на полузамкнутые ячейки, удобные для возникновения и сохранения политических регионов; мягкий, умеренный климат, не подавляющий, но и не расслабляющий. Определённую роль сыграли: античная философия и математика (особенно геометрия Евклида), механика, римское право. Строительный опыт был накоплен при сооружении крепостей, замков, храмов; технический – при создании замков и ключей, часов, мельниц, метательного и огнестрельного оружия.

Майорат (наследование всего недвижимого имущества одним старшим наследником) позволил не дробить земельные владения. Остальным сыновьям дворянина предлагались карьеры не имущественные, но не менее почётные: второй сын становился священником или учёным, третий – офицером, моряком. Открылась возможность Великих географических открытий и колониальных авантюр. Территориальная экспансия стала глобальной. Очагами гражданского общества в недрах Средневековья стали города (гражданин = горожанин), островками заново рождающейся демократии – университеты и академии, республики учёных и студентов (их воспевает гимн «Gaudeamus»).

Революционным толчком для европейской цивилизации оказалась Реформация. Протестантская этика, поощрявшая трудовое усердие ради отсроченного вознаграждения, стала матерью современной науки и капитализма. Наука перестала быть профессиональной тайной и отныне адресовалась всему человечеству, вознамерившись поднять его до своего уровня. Так наступила в XVIII в. эпоха Просвещения. Но и у неё была «интимная» подоплёка.

Задолго до того, а именно в XII в., в Провансе, в связи с культом богоматери появилась самоотверженная рыцарская романтическая любовь, способствовавшая сентиментализму и лирике, возвышению женщины и её последующей эмансипации в наши дни. Сублимация полового влечения, сурово и ханжески осуждавшегося церковью, сделалась локомотивом культуры, оплодотворила искусство, философию, религию, науку, предпринимательство.

Подмастерье, приказчик, управляющий, инженер, положивший глаз на дочь своего хозяина, усердствовал, чтобы унаследовать его дело. Работящий зять более угоден основателю фирмы, нежели избалованный сын-лоботряс, мечтающий промотать отцовское наследство. Таким вот семейным образом и отбором на конкурсах женихов укреплялся европейский капитализм.

Научно-технический прогресс, окончательно замеченный мыслителями только в XIX в., хорошо увязывался и с христианской идеей спасения, и с эволюционными теориями в естествознании. Интеллигенция прониклась верой в светлое будущее человечества.

Модернизация от страха. Европейская цивилизация распространялась бесцеремонно при помощи огнестрельного оружия и алкоголя. Внедрение «западных» обычаев сплошь и рядом пугало и оскорбляло туземцев. Обороняясь от экспансии, восточные державы раздували ксенофобию, прибегали к изоляции и, наконец, заводили у себя европейскую армию. Для её обслуживания понадобились иностранные инструкторы и подготовленные ими отечественные кадры. Так в независимые государства въезжал Троянский конь из Европы.

За военной модернизацией неизбежно тянулось гражданское образование. Иноземная культура давала удивительные всходы на новой почве. Россия европеизировалась от страха перед Европой, а Япония – от страха перед Россией. И той, и другой удавалось временами превосходить учителей в военном деле, держать их в страхе и даже побеждать, но в конце концов они в том или ином смысле капитулировали перед Западом – восприняли его обычаи и ценности, изменили образ жизни на более европейский и космополитичный. В наши дни старушка Европа смиренно уходит на пенсию, уступая гегемонию другим частям света.

Продолжение экспансии или коллапс? Ускоренное развитие цивилизации нарушает гомеостаз (равновесие) в биосфере и в человеческих популяциях. Гонка прогресса на Земле не может быть вечной, она либо (1) продолжится вне Земли, выплеснувшись в космос; (2) ограничившись Землёй, остановится и приведёт к стагнации – к новому средневековью с теократией и ничтожной ролью науки; (3) продолжаясь на Земле с прежним ускорением, закончится коллапсом – гибелью человечества и освобождением нашей планеты от зарвавшегося паразита.

Экспансивная цивилизация уже в XIX в. натолкнулась на ограниченность пространства Земли и её ресурсов. Первым, кто указал на грядущий экологический кризис, был географ из США Дж. Марш (1801 – 1882). Его книга «Человек и природа» (1864) уже в 1866 г. (!) вышла в русском переводе. В наши дни экологический кризис кажется очевидным широкой публике, но зато, напротив, находятся учёные, отрицающие его как очередной антропоцентрический миф, преувеличивающий значение человека во Вселенной: от гибели людского рода биосфера не погибнет, она обойдётся без нас, как обошлась без динозавров.

	К. Э. Циолковский

Переселиться в небоскрёбы, под землю или в космос? Российский религиозный мыслитель-утопист, гомосексуалист Н. Ф. Фёдоров (1828 – 1903), глубоко веривший в безграничные возможности науки, выдвинул проект воскрешения всех наших предков мужского пола, когда-либо живших на Земле. (Женщин он предлагал упразднить, деторождение заменить воскрешением и бессмертием). Подхвативший эту идею калужский учитель К. Э. Циолковский подсчитал, что всем воскресшим не хватит места для достойной жизни на Земле, и стал проектировать космические корабли для расселения людей на других небесных телах, естественных и искусственных.

Космические полёты начались в рамках военно промышленного комплекса не для воскрешения умерших, а для умерщвления живущих, т. е. для переноса земных междоусобиц в безграничный космос, но, так или иначе, они подкрепили идею расселения людей вне Земли. Но не потребует ли это чрезмерных усилий, разрушительных для цивилизации (огромные затраты энергии, перегрев планеты)? С другой стороны, в случае успеха космической экспансии Земля могла бы остаться в пользовании у человечества как заповедник, музей, памятник истории и культуры. Но до такого решения экологической проблемы пока далеко, а сегодняшняя реальность сурова: чтобы не протянуть ноги, надо по одёжке протягивать ножки, т. е. по размерам земного шара.

Архитекторы предложили компактные города-здания, чтобы расселить десятки миллиардов человек и сохранить вокруг всемирный природный парк-заповедник. Автоматизированное безотходное производство, включающее синтез пищи, разместится в подземных и подводных «трюмах» городов-кораблей, люди же будут наслаждаться солнечным светом в каютах-квартирах на густо озеленённых палубах. Вентиляция, освещение, транспорт рассчитаны убедительно, но трудно предвидеть многие социально-психологические и экологические последствия; и как быть, если рост населения не прекратится?

Экологи-реалисты полагают: для сносного существования людей на Земле их должно быть не более миллиарда. В таком случае ещё можно оставить половину суши под естественными лесами, лугами, парками, что необходимо и для сохранения всей биосферы, и для здоровой жизни людей. Осуществим будет и сегодняшний идеал обывателя – каждой семье отдельный дом с земельным участком. При существующей многолюдности Земли расселение по коттеджам в сплошной автомобилизированной субурбии (пригородной смеси города с деревней) – это растворение ложки дёгтя в бочке мёда.

Два пути к «светлому будущему». После забвения коммунистических идей о путях в «земной рай» остаются два противоположных суждения. Сторонники либерального капитализма и глобальной модернизации, именуемые в России «западниками», полагают, что надо последовательно идти к рыночной демократии. Развитие рынка, повышение уровня доходов «среднего класса» автоматически повлекут рост образования и экологической культуры, снижение рождаемости, переключение с материальных интересов на духовные. Интеллектуальные запросы, а не примитивная алчность, станут двигателями прогресса в постиндустриальном обществе.

Традиционалисты, которые в России выступают как «почвенники», наследники славянофилов, «русские патриоты», напротив, думают, что именно такой либерально-рыночный путь свободной конкуренции несёт человечеству гибель, и предлагают вернуться к духовным ценностям доиндустриальных нетоварных культур (накопивших и немалый экологический опыт), пожертвовав личной свободой, индивидуализмом, эгоизмом в пользу одухотворённого коллективизма и «соборности». Поскольку сторонники обеих концепций фактически отвергают прежнее расточительное экстенсивное развитие, то они, следуя здравому смыслу, должны бы согласиться с призывом не увеличивать далее людность Земли.

Зачем люди размножаются? Растения и животные размножаются якобы для того, чтобы сохраниться как вид или популяция (о выживании особей природа не заботится). По той же причине и люди размножались в недавнем прошлом, высокой рождаемостью перекрывая высокую смертность. В патриархальных семьях дети были нужны как рабочая сила и кормильцы стариков. В наши дни многие несчастья проистекают не от недостатка людей, а от избытка.

Если не ограничивать людность искусственно, то продолжат свою работу традиционные регуляторы. Перенаселённость, теснота, учащение вынужденных контактов в сочетании с дефицитом времени и других ресурсов приводят: 1) к росту числа аварий, физических травм и соматических заболеваний, прежде всего инфекционных (в их сонме и СПИД далеко не случаен); 2) возникают психические аномалии: раздражительность, стресс, бредовые идеи, массовые психозы и, как их следствие, вспышки насилия, терроризм, войны.

Стремления некоторых стран увеличить число своих граждан противоречат экологической необходимости ограничивать рост населения Земли. С другой стороны, если мы дорожим разнообразием природного и культурного наследия и печёмся о сохранении редких, исчезающих, реликтовых видов и популяций, то эту заботу было бы логично распространить и на малочисленные «коренные народы», находящиеся «на грани исчезновения». Да вот не ясно , кого считать малочисленным и исчезающим, надо ли учитывать и плотность населения. Уж не ООН ли должна выдавать странам квоты на рождение детей?

Традиционные стимулы для деторождения отмирают. Далеко не все люди имеют призвание и способности к воспитанию потомства, многие размножаются из-за конформизма, потому что безбрачие и бездетность в их среде непрестижны.

Сексуальные революции. Если сексуальность выделила людей из прочих приматов, то к каким же роковым последствиям приведут новые изменения в этой сфере? Наш род животных пережил как минимум две сексуальные революции. Первая, физиологическая, – замена течки менструациями и переход от сезонной половой жизни к круглогодичной – имела колоссальные социальные последствия: возникли новые устойчивые общности, основанные на половом влечении; сформировались «три кита социума» (по Ф. Энгельсу): семья, частная собственность и государство. Вторая, культурная, но с немалыми физиологическими последствиями, совершается на наших глазах и имеет два главных результата – раскрепощение полового поведения и трансформацию института брака.

В сфере полового поведения отмирают понятия «извращений» и «разврата», общество становится терпимее к гомосексуализму и к так называемой «порнографии», уменьшаются возможности для вмешательства в чужую личную жизнь. Вместе с тем, половая сфера теряет свой интимный характер; ведь это единственное, что объединяет всех людей и потому нуждается в публичности. Отсюда – интерес к реалити-шоу, к личной жизни «звёзд». Однополые браки – лишь первое звено в бесконечной цепи новых юридических феноменов. Удовлетворяя любые запросы покупателя, «рыночная демократия» рано или поздно разрешит групповые браки и более сложные союзы с различными ролями участников. Классический брак М + Ж размывается и тонет в широком понятии гражданского партнерства, теряющем сексуальное содержание.

Подчинённое положение женщины – позор «человечества». Статистика распределения мужчин и женщин по руководящим и подчинённым должностям, по высоко и низкооплачиваемым рабочим местам показывает, что проблема женского равноправия для мира в целом ещё не решена. Сторонники патриархата считают, что женская эмансипация разрушает семью как фундамент общества; вместо дополняющего распределения ролей – перетягивание каната, борьба за доминирование между супругами. Феминистки, напротив, требуют распространить равноправие полов даже на язык и религию, изображают Христа в виде женщины, а всевышнего считают существом бесполым; добились того, что женщины становятся священниками.

Реабилитация всех крайностей половой жизни, легализация гомосексуализма и однополых браков, полигамной и групповой семьи – что это, очередное колебание культуры или необратимый шаг прогресса, ответ на экологический вызов? Если верно второе, то мы стоим на пороге новой трансформации Homo sapiens.

Заключение. Очевидно, что будущее человечества весьма проблематично. Процесс очеловечивания обезьяны далеко не завершён. Чтобы стать более похожими на настоящих людей, мы, по-видимому, должны: 1) уменьшить свою численность на Земле гуманными методами в несколько раз, например, до одного миллиарда (для расселения вне Земли моральных препятствий нет); 2) объединиться до такой степени, чтобы стали невозможны войны людей с людьми; 3) минимизировать тендерную дифференциацию (социально-ролевые различия между мужчинами и женщинами); 4) отвести дикой природе хотя бы половину земного пространства и больше не вмешиваться в её жизнь; 5) перенести техногенную активность в космос, сохранив Землю как музей-заповедник человеческой цивилизации, её природного и культурного наследия.