ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ • Специальный выпуск 2012 № 2 (63)

ВЕК XXI: К НОВОМУ ГУМАНИЗМУ

Дмитрий Леонтьев

Русский язык вносит в обсуждение проблемы гуманизма дополнительные сложности, отсутствующие, в частности, в английском и французском языках. В русском языке существует два слова «человечность» и «гуманность», пересекающиеся, но не совпадающие между собой по смыслу, в то время как в европейских языках это одно и то же слово – humanness, humanity, которое означает не что иное, как соответствие общечеловеческой сущности. Соответственно, понятие гуманизма означает не что иное, как мировоззрение, опирающееся на философские секулярные представления о сущности человека, которая считается принципиально единой вне зависимости от религиозной, этнической и социальной принадлежности индивида.

Вместе с тем представления о сущности человека не оставались неизменными. Если традиционный гуманизм, коренящийся в воззрениях философов Возрождения и Просвещения, исходил из представлений о заданной природе человека, то XX век заставил отказаться от таких представлений. Спор о том, хорош человек по своей природе и богоподобен или же своекорыстен и влеком низменными инстинктами, разрешился к концу XX века выводом о том, что человек не имеет фиксированной природы, его сущность заключается в том, что он не имеет заданной стационарной сущности (Фромм, 1992) или, другими словами, в том, что сущность человека заключается в его универсальной способности к трансценденции, то есть преодолении любой заданности (Giorgi, 1991). Отсюда следует, что сущность человека есть не что-то заложенное в человеке от рождения и что можно в нём найти, а скорее что-то возможное, к чему человек может прийти в процессе индивидуального развития, но может оказаться и очень далёк от этого. Другими словами, человек в этом смысле – это «искусственное» существо (Мамардашвили, 1994), эмпирический индивид обладает лишь возможностью обретения полноценной человеческой сущности, но не может рассматриваться как обладающий ею априори. Для её обретения он должен пройти определённый путь, выполнить определённую психологическую работу самостроительства, приняв тот вызов, который бросает ему его бытие-в-мире. Хотя окружающие условия – семья, общество в целом, другие социальные ресурсы, – могут либо поддерживать это усилие становиться человеком, либо препятствовать ему, они не являются решающим фактором и не способны привести к обретению человеком своей человеческой природы без его собственных усилий в этом направлении. Поэтому человечность оказывается в конечном счёте ответственностью самого субъекта.

Общество делает огромную работу, оказывая разнообразную помощь тем, кто по тем или иным причинам оказался в социально неблагоприятной ситуации – детям, лишенным родителей, безработным, инвалидам и хронически больным и др. Однако, как показывают исследования, эффективность этой помощи прямо зависит от той ответственности, которую принимает на себя сам человек, которому оказывается помощь, и от тех усилий, которые он вкладывает со своей стороны. Недавно на меня произвёл большое впечатление рассказ моего друга, доктора Валерия Михайловского, директора Центра медико-психологической реабилитации ветеранов боевых действий и вооружённых конфликтов, о том, что его Центр заключает со своими пациентами договор о совместной деятельности, в котором предусматривается, что должен делать для реабилитации Центр, а что – сам пациент. Успехи в реабилитации оказываются равнодействующей этих двух сил, и во многом зависят от того, насколько ответственным и активным был сам пациент в ходе реабилитационной работы.

На антропологических представлениях о нефиксированости природы человека основываются такие мощные течения в науках о человеке, во многом определяющие их прогресс в новом столетии, как экзистенциальная традиция в философии и психологии, культурно-деятельностный подход в российской и европейской психологии и системно-кибернетические воззрения на функционирование сложных систем (см. Леонтьев, 2011). На стыке этих трёх традиций находится и разрабатываемая мною в последние годы теоретически и экспериментально концепция личностного потенциала – того, что делает личность личностью в полном смысле слова («Личностный потенциал», 2011). Многие исследования в психологии и смежных науках говорят о том, что активность личности является ключевым фактором в её становлении и развитии, недооцениваемым традиционными концепциями.

Таким образом, представляется, что новый гуманизм, в отличие от традиционного, должен опираться на современные представления о том, что человечность является не данностью, а проблемой, возможностью, идеалом, которому реальность не всегда соответствует (Леонтьев, 2009). Сам идеал человечности вряд ли отличается от идеала традиционного гуманизма, однако Новый гуманизм должен признать, что реальность не всегда соответствует этому идеалу, и направить свои усилия на изучение и поддержку условий, способствующих движению индивида по пути обретения полной человечности, признавая, что конкретные индивиды в силу неблагоприятных условий и недостаточного вложения собственных усилий могут быть далеки от идеала человечности, представляя собой случаи «усечённой человечности» (Маслоу, 1999).

Эти идеи могут решить проблему абсолютизации прав человека. Само по себе представление о наличии универсальных, неотъемлемых прав человека было большим шагом в осмыслении гуманитарных проблем современности, однако источником многих новых проблем стало расширенное понимание прав человека без учёта ответственности, которую может брать на себя эмпирический человек. Само понятие прав отчётливо отсылает к трактовке личности как юридической категории, означающей человека, обладающего способностью принимать на себя обязательства и отвечать за их выполнение (Дж. Локк). В современной юриспруденции принято представление о балансе прав и обязанностей (ответственности): расширение прав должно компенсироваться увеличением ответственности и наоборот. Игнорирование этого баланса является слабой стороной концепции прав человека, в которой оказались смешаны действительно априорные права, которые нельзя не признать за любым человеком (право на жизнь, здоровье, крышу над головой, уважительное отношение, свобода совести и др.) и права, реализация которых прямо связана с личной ответственностью индивида, его мотивацией и готовностью к осуществлению этих прав (право на труд, избирательное право и др.). Именно тот факт, что многие люди не стремятся к реализации этих прав, равнодушны к ним, создаёт почву для массовых злоупотреблений, например, в избирательной практике. Для того, чтобы устранить почву таких злоупотреблений, необходимо прежде всего признать в контексте общественного диалога названный факт незаинтересованности многих людей в осуществлении этих прав, отбросив презумпцию всеобщей заинтересованности.

Психологические исследования личностных предпосылок выбора, проводящиеся в последнее время под руководством автора на разном материале (см. Леонтьев, Мандрикова, Рассказова, Фам, 2011), позволяют утверждать, что индивиды существенно различаются по своей готовности к выбору – способности осуществить продуманный и ответственный выбор, а не просто вслепую ткнуть пальцем в одну из предложенных альтернатив. Презумпция, что политические выборы служат средством выражения интересов избирателей, оказывается верна только по отношению к людям с высокой готовностью к выбору, в то время как решение, принимаемое людьми с низкой готовностью к выбору, личностно незрелыми и/или безразличными, во многом случайно и не служит выражением их интересов. Только отказавшись от попыток искусственно приписать наличие мнений и артикулированных интересов всем избирателям, можно разработать более адекватные процедуры учёта интересов тех людей, которые эти интересы имеют. Следует подчеркнуть, что речь идёт именно об индивидуально-психологических различиях, определяемых разной мерой активности самих индивидов в обретении и развитии своей человеческой сущности во всей её полноте. В конечном счёте только те решения, которые принимает сам индивид – прикладывать усилия для движения по пути развития или расслабиться и принимать то, что ему дают – и мера его активности определяют его положение на шкале человечности и движение по лестнице индивидуальной онтогенетической эволюции. Никакие априорные индивидуальные различия или социальные условия не являются решающими и не могут служить основанием для дискриминации.

В заключение необходимо отметить, что для теоретического и прикладного обоснования Нового гуманизма важная роль принадлежит Позитивной психологии – движения академической и прикладной психологии, эмпирически изучающего условия, способствующие благополучию (well-being), процветанию (flourishing) и достойной жизни (life worth living) (см. Seligman, 2002; 2011). Это движение возникло всего 15 лет назад, и за эти годы пережило бурное развитие, став одной из ведущих тенденций сегодняшней научной психологии. Особенность позитивной психологии в том, что она избегает общетеоретических представлений о хорошей жизни, полностью полагаясь на эмпирические исследования и проверяя этими исследованиями философско-этические представления о человеке. Как справедливо отмечают представители этого движения, за последние 30 лет благодаря исследованиям мы узнали об условиях счастья больше, чем за предыдущие 2000 лет после Аристотеля.

В настоящее время данные позитивной психологии стали активно использоваться не только в здравоохранении, бизнесе и образовании, но и в практической политике. Вопрос об эмпирических условиях счастья и процветания человека не тождественен вопросу о человеческой сущности, но тесно с ним связан и может внести неоценимый вклад в его обоснование. Не случайно ООН в июле 2011 г. приняла рекомендательное решение использовать в качестве одного из показателей развития нации благополучие населения в единстве его материальных и духовных аспектов. Вопросы эмпирического обоснования Нового гуманизма будут, в частности, обсуждаться на 6 Европейской конференции по позитивной психологии, которая пройдет в Москве 26 – 29 июня 2012 г.

ЛИТЕРАТУРА

Леонтьев Д. А. Человечность как проблема // Человек – наука – гуманизм: К 80-летию со дня рождения академика И. Т. Фролова / Отв. ред. А. А. Гусейнов. М.: Наука, 2009. С. 69 – 85.

Леонтьев Д. А. Саморегуляция как предмет изучения и как объяснительный принцип // Психология саморегуляции в XXI в. / Под ред. В. И. Моросановой. СПб.; М.: Нестор-История, 2011. С. 74 – 89.

Леонтьев Д. А., Мандрикова Е. Ю., Рассказова Е. И., Фам А. Х. Личностный потенциал в ситуации неопределённости и выбора / В кн.: Личностный потенциал: структура и диагностика / Под ред. Д. А. Леонтьева. – М.: Смысл, 2011, с. 511 – 546.

Личностный потенциал: структура и диагностика / Под ред. Д. А. Леонтьева. – М.: Смысл, 2011

Мамардашвили М. К. Философия и личность // Человек, 1994, № 5. С. 5 – 19.

Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999а.

Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992.

Giorgi A. Whither Humanistic Psychology? // The Humanistic Psychologist, 1992, Vol. 20, # 2 – 3, pp. 422 – 438.

Seligman M. E. P. Authentic Happiness. N. Y.: The Free Press, 2002.

Seligman M. Flourish: A Visionary New Understanding of Happiness and Well-Being. N. Y.: Free Press, 2011.