ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ • Осень – зима 2012 № 3 (64) – № 4 (65)

ПРОТИВ НЕВЕЖЕСТВА И КЛЕРИКАЛИЗМА

Руководство страны, озабоченное идеей стабилизации общественной жизни, всё более явно становится на путь отказа от конституционного статуса России как светского государства. Возлагается надежда на то, что православные верующие, составляя подавляющее большинство населения, создадут для Русской православной церкви возможность взять на себя роль морального интегратора страны – того, что патриарх Кирилл называет «скрепами». Такая позиция поддерживается некоторой частью интеллигенции – той, которая вдруг бросилась в объятия церкви, утратив исторически присущие ей интернационалистические и атеистические взгляды (если имела их раньше). Крайне подозрительным выглядит массовое обращение Савлов в Павлов. В действительности такое мгновенное духовное преображение даётся немногим. И ещё сомнительнее выглядит информация о глубоко верующих (в рамках служебных обязанностей) представителях бюрократии. Похоже, что для большинства неофитов воцерковление – это дополнительная страховка.

В сущности, политические лидеры не смогли сформулировать ни одной «национальной идеи», которая объединила бы население России. Но ставка на религиозное устроение страны представляется порочной. Чем больше пропагандируются религиозные ценности, тем острее развиваются конфликты на конфессиональной почве потому, что любая религия считает свои ценности единственно правильными, в лучшем случае соглашаясь на примирительные шаги навстречу «второсортным» верованиям. В то время как усиливается религиозная пропаганда, в стране всё больше совершается тяжких преступлений и углубляется кризис морали, поразивший российское общество гораздо сильнее, чем кризис экономический. Может ли такое совпадение быть случайным? И это не от недоработки священнослужителей всех конфессий. Ведь большинство людей, считающих себя верующими, никак не переносит нормы высокой религиозной морали на реалии жизни, не говоря уже о том, что вполне моральные нормы одной религии не считаются таковыми приверженцами других конфессий.

Специального рассмотрения заслуживает вопрос о внедрении изучения религии в государственные учебные заведения под видом чисто познавательного курса с уклоном в вопросы этики. Говорят об «основах православной культуры». Но различия между православными культурами русских, удмуртов, якутов и др., не говоря о народах стран нового зарубежья (грузинах и молдаванах), и старого (греков, румын, сербов) очень велики. Учитывая это, стали говорить во множественном числе – об «основах православных культур». Но что объединяет культуры столь разных народов, кроме собственно религиозного учения? Следовательно, курс превращается в преподавание религиозных учений за государственный счёт. То же касается и исламской, и любой другой религиозной культуры. А это и есть прямое нарушение конституционного принципа отделения церкви от государства. Пускай родители разных вероисповеданий, желающие дать своим детям религиозное воспитание и образование, обучают их в специальных религиозных учебных заведениях, например, в частных школах – медресе, йешиве или в воскресной школе (православной при церкви, мусульманской при мечети) на свои средства, на пожертвования верующих или на деньги отдельных благотворителей, но не на государственные. Кстати, в этом случае, обучение велось бы квалифицированными специалистами.

Но дело не только в финансовой стороне вопроса. Ведь внедрение обязательного курса основ религии в школу сокращает количество учебных часов, отводимых для традиционно важных учебных дисциплин. В рамках таких учебных предметов, как литература, история, география можно успешно знакомить с историей основных религий и современной конфессиональной картой мира. Между тем, предусмотренное разделение учеников одной школы или даже класса по конфессиональной принадлежности вероятнее всего породит конфликтные ситуации, в конечном счёте выходящие за пределы образовательных учреждений, и подогреет страсти в межэтнических отношениях.

Как свидетельствует история, межконфессиональные конфликты проявляли себя чаще, шире и грознее, чем межэтнические. За немногими исключениями, принадлежность к этносу задаётся человеку от рождения и в принципе нельзя доказать качественные преимущества одного народа перед другими. Как писала советская пресса, «все народы трудолюбивы и талантливы». А вот принадлежность того или иного человека к конфессии определяется в конечном счёте им самим, и он избирает (не без влияния окружения) ту религию, которую считает самой правильной и потому всегда ощущает превосходство своей веры.

В отнюдь не средневековом XX веке имели место более или менее острые конфликты, приведшие к распадению государств на основе межконфессиональных противоречий. По религиозному признаку распалась на два государства Британская Индия – в конечном счёте на три, после того, как от Пакистана откололась Бангладеш. Острейшие конфликты захватили Боснию и Герцеговину, Косово, Хорватию. Никак не утихомирятся шииты и сунниты в Ираке, а теперь и в Сирии, да и в маленькой Северной Ирландии долго тлеет конфликт между католиками и протестантами.

Надежда на то, что сплочение численно преобладающей православной общины способно удержать Россию от распада, лишена оснований. Албанцев-мусульман в Косове значительно меньше, чем православных сербов в Сербии, в состав которой входило (а по установкам российского МИДа и сейчас входит) Косово, но это не помешало отделению этого края от Сербии. А ведь в России абсолютная численность мусульман (не процентная доля) многократно превышает численность албанцев в Косове. И вероятность того, что многочисленные этноконфессиональные сообщества захотят осуществить сецессию, т. е. вывести свои территории из Российской Федерации под клерикальными лозунгами, явно возрастает. Особенно, если речь идёт о таких многочисленных и отличающихся более высокой рождаемостью этносах, как татары, башкиры, чеченцы. С участием государства реализуется доктрина, что в стране действуют четыре признанные «традиционные» конфессии, имеющие каноническую территорию в пределах России (православие, ислам, ламаизм, иудаизм). Но не понятно, каким конституционным документом определяется категория канонической территории. А как быть в таком случае с шаманскими верованиями народов Севера? На каком основании игнорируются права других вероисповеданий, бытующих в пределах страны на протяжении многих столетий? Можно предположить, что развёртывание религиозной пропаганды способно вызвать не усиление братолюбивых тенденций, но скорее многочисленные раздоры на конфессиональной почве.

Очень сомнительными кажутся моменты заявления патриарха Кирилла, которого я цитирую по тексту, опубликованному в газете «Петербургский дневник» № 26 за 5 июля 2012 г.: «Церковь воспринималась на протяжении всей истории России, как и сегодня большинством людей воспринимается как то, что скрепляет наш народ… Это линия самоидентификации нашей нации». Хотелось бы знать, о самоидентификации какой нации идёт речь. Русской? Татарской? Якутской? Бурятской? В недавнее время духовной скрепой нашей страны была или считалась советская власть. И наши воины одержали победу в войне под лозунгом «за нашу Советскую родину», а не православную или исламскую. И люди разной конфессиональной принадлежности, а с ними атеисты – отстояли наше отечество. Интересен и такой исторический экскурс в цитируемой статье – что, оказывается, все оккупанты от «…захватчиков Кремля, что поработили страну в XVII веке, включая Наполеона, гитлеровское нашествие, своей целью имели уничтожение и разделение Русской Православной Церкви…». Хотелось бы знать, какие исторические документы подтверждают желание Наполеона уничтожить или расколоть Русскую православную церковь? К сожалению, разделение имело место во время гитлеровского нашествия, когда под православными знамёнами воевали против своего отечества власовцы. Хотя, к чести нашего народа и православной церкви, основная масса верующих, многие из которых были недовольны советской властью, не стала на сторону нацистской Германии.

Мне всегда было непонятно, почему к религиозным чувствам должно быть более трепетное отношение, чем, например, к чувствам эстетическим? Почему оскорбление чувств верующих (действие предосудительное в моральном плане) приравнивается к уголовному преступлению, хотя безусловно заслуживает общественного осуждения. Наиболее рьяные клерикалы требуют законодательно приравнять атеистические высказывания к экстремизму. Крайне опасно убеждение церковных иерархов в том, что судебный прецедент (приговор по делу об «осквернении» храма Христа Спасителя) должен предотвратить повторение подобных действий в будущем. Так можно дойти до осуждения за публичное исполнение балета на тему сказки А. С. Пушкина о попе и работнике его Балде, который я видел в довоенном детстве. При осуждении хулиганских (по сути) выходок чрезмерно чувствительные граждане призывают по существу к бессудному линчеванию «святотатцев», а этот призыв и есть уголовщина. И в пример ревнители христианской веры приводят с одобрением бесчинства мусульман, оскорблённых карикатурами на пророка Мухаммеда. Так можно дойти до погромов и расправ над неугодными на конфессиональной почве. Очень не хотелось бы стать свидетелем возврата к этим страшным событиям исторического прошлого. Ведь за кощунство можно выдать что угодно.

Пусть в новых условиях возрастающей реально или демонстративно православной религиозности церковь несёт свою службу, удовлетворяя религиозные потребности значительной части населения. Но нельзя полагать, что любые выступления против фактов очевидной агрессии в первую очередь православной церкви, но и мусульманской тоже, означают стремление разрушить страну и внести внутренний беспорядок в течение народной жизни. Порядка должны хотеть верующие всех конфессий и атеисты, но на основе соблюдения известного изречения: «Богу богово, а кесарю кесарево». Думаю, я не единственный из граждан современной России, кому ближе социалистическое, а не теократическое, отечество, объединявшее народы громадной страны, различные по конфессиональной принадлежности, в равной мере верующих и атеистов и не допускавшего никаких религиозных конфликтов.