ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ • Осень – зима 2012 № 3 (64) – № 4 (65)

ПРОТИВ НЕВЕЖЕСТВА И КЛЕРИКАЛИЗМА

«Взяться за перо» меня заставила одна из публичных проповедей нынешнего Патриарха Всея Руси и пр. Кирилла. Жёсткий борец за веру, умелый ритор и оратор, он часто публично выступает не только по церковно-религиозным, но и по социальным светским поводам. Построенные в императивном ключе, его проповеди (не всегда бесспорные, с моей точки зрения) запоминаются. В проповеди, которую я имею в виду, речь шла о бездуховности людей неверующих, что, по мнению Патриарха, становится рано или поздно очевидным. Близко к тексту это звучало примерно так: «Душа их пуста». Видимо можно допустить, что души-то «у них», почитай, и нет. Довольно категоричное и жёсткое заявление…

Как убеждённый атеист я в одночасье был определён в бездуховные, а что доброго можно ожидать от такого существа? В контексте разговора, вопрос отнюдь не риторический.

В семье моих родителей не было практикующих верующих. Хотя по рождению и крещению они были православными, но по сути, они были атеистами в силу здравого смысла. С детства помню наставление отца: ничьим богам не поклоняйся; ничьей веры не оскверняй. До сих пор весной с нетерпением жду Пасху: жена моя, по древней традиции наших обеих семей, прекрасно печёт куличи и раскрашивает куриные яйца; непременно пропущу в этот день рюмочку-другую-третью и никак это у меня не ассоциируется ни с бегством иудеев из Египта, ни с воскрешением Христа. Такое нередко бывало: обряд отпочковывается от религии и начинает жить самостоятельной красочной жизнью, радуя людей, становясь традицией.

Из всех близких мне людей верующими была моя бабушка по матери и тёща. И та и другая оставили у меня светлую память в силу своих личных чисто человеческих качеств. Попыток повлиять на моё мировоззрение в плане религиозном не было, и их ненавязчивая религиозность вызывала у меня только уважение. Хотя, первое знакомство с жизнеописанием Иисуса Христа и картиной Апокалипсиса состоялось благодаря бабушке моей Февронии Алексеевне Марковой. Будучи неграмотной, читавшей по слогам и писавшей с восхитительными ошибками, за что (конечно же, не за ошибки!) была признательна советскому ликбезу всю жизнь. Она обладала рациональным крестьянским умом и поэтому к «Писанию» относилась со сдержанной и доброжелательной критикой. К примеру: из всех устрашающих предвестников конца света она почему-то особо выделяла на первый взгляд не первостепенный: «Народятся девицы – бесстыжие лица». Суть этой сентенции я понял только в последние годы: если женщины какого-либо народа в массе своей теряют нравственные ориентиры и материнский инстинкт, то «конец света» для него близок. На мой взгляд, подобные изречения и суждения являются результатом многовековой человеческой мудрости, а не проявлением мудрости божественной.

Окончив сельскую среднюю школу, я поступил в мединститут. И должен сказать, что ни в школе, ни в институте не встречал и не видел агрессивных антиклерикальных проявлений. Безусловно, мелкотравчатое вульгарное хулиганство в духе ряженых «пусси», не в силу запретов, а ввиду уровня самосознания основной части народа (в том числе и атеистов) в моё время было просто невозможно. В силу избранной мною профессии атеистическое мировоззрение сформировалось окончательно. О некоторых особенностях моей профессии писать и рассуждать публично не принято, но это не издержки профессии, а одна из её ипостасей.

За полвека (без малого) работы врачом я видел столько невыносимых (без каких-либо преувеличений!) людских страданий и трагических преждевременных исходов, что невольно возникали крамольные еретические мысли. Иисус в Евангелии сказал, что ни один волос с головы человека не упадёт без Божьёй на то воли. Выходит, что все эти чудовищные страдания даны человеку как испытания на пути к спасению. Но в загробной жизни, в которую приходилось верить на слово. Не может быть высшего любящего Божества, так поступающего с любимыми своими чадами. Допустить подобное было бы высшим кощунством, и я окончательно для себя решил, что божества (Иеговы, Аллаха, Шивы и пр.) нет. Иначе мне пришлось бы судить о нём более чем плохо…

И всё-таки вера живёт в душах многих людей, как последняя иррациональная надежда перед лицом неотвратимой конечности бытия… И есть могущественные человеческие организации, эксплуатирующие эту надежду. Всегда хотелось верить в справедливого и могущественного заступника, особо «сирым и убогим», и Церковь изначально взяла на себя эту роль.

И хотя Иисус сказал Симону, нарекая его Петром (камнем), что на «сим камне» он воздвигнет свою церковь, иных божественных указаний по структуре и задачам её в первоисточниках нет.

Небольшая ремарка: я не молодой уже человек (мне 72 года), перенёс не одну операцию, в том числе операцию на сердце (аортокоронарное шунтирование); дважды находился в состоянии клинической смерти. Пишу это для того, чтобы не подумалось, что «жареный петух» меня ещё не клевал.

С моей точки зрения, понятия «религия» и «церковь» – не тождественны. Символы веры и заветы идут как бы от самого Бога, тогда как церковь – продукт деятельности верующих, но людей. Поначалу она создавалась как тайная коммуна преследуемых властью единоверцев, преимущественно рабов и плебса, которым глубоко импонировала идея равенства всех (и нищих, и богатых, и разноплеменных) и возможность счастливой жизни хотя бы за гробом. Повторяю: верить в это приходилось на слово, но слово было якобы божьим. И касты профессиональных служителей Церкви (типа левитов у древних евреев) у ранних христиан не было. Была долгая подвижническая, тяжкая борьба за веру, достойная всяческого уважения.

Человечество ступень за ступенью с огромными издержками и жертвами поднималось к этическим идеалам глобального общежития (увы, пока не доступным). Божья ли это воля, или объективные законы развития общества? Лично я думаю, что – второе. Две тысячи лет истории христианства доказали, что религия, а следовательно, и церковь и дальше будут иметь свою паству и общественную нишу. Никто и ничто не доказывает, что Бог есть; никто и ничто не доказывает и обратного.

Во времена византийского императора Константина христианство стало государственной религией огромной империи. У Церкви появилась реальная власть. А у власти и у богатства есть удивительно родственные свойства: их никогда не бывает слишком много. И помимо духовного окормления паствы, может появиться соблазн нарушить заповедь: «Богу – богово, а Кесарю – кесарево». И так было, и, мне кажется, продолжает быть. Такова человеческая суть («слаб человек»), а иерархи – всего-навсего люди.

В истории церковь не единожды покушалась на светскую, сиречь государственную, власть. Были затяжные и не всегда бескровные конфликты. Становление христианства на Руси проходило непросто и не всегда мирно. Язычество уступало неохотно и не всегда бескровно. Единый Бог и единая церковь, приобщавшая к византийской цивилизации, были важнейшими союзниками киевских князей в деле создания единого государства. В годы татаро-монгольского ига, православная церковь сыграла огромную роль в деле сохранения самоидентификации русских как единой нации и мобилизации сил на освободительную борьбу, поэтому её авторитет после освобождения был как никогда высок. Однако Церковью управляли люди, а людям, как известно, «ничто человеческое не чуждо». В годы Раскола церковь наглядно показала, что «духовные» проблемы она решала далеко не всегда молитвой: вспомним «Житие» и смерть протопопа Аввакума и «иже с ним»… Вспомним Соловки (не 20-го, а 17-го века); заживо сожжённых в северных и зауральских скитах, гонимых и рассеянных по всей земле старообрядцев… Во времена смуты церковь покусилась на светскую власть. Вспомним, что именно Пётр Великий (и за что!) лишил Русскую Православную Церковь поста Патриарха. Патриаршество было восстановлено только в феврале 1917 г. Советская власть отделила церковь от государства, дабы не было соблазнов, но сотрудничество советского государства и РПЦ продолжалось в других формах и особенно эффективно в годы Великой Отечественной войны.

Сейчас много и справедливо говорится и пишется о гонениях на РПЦ в советские годы. Факты – вещь упрямая. Но, по-моему, стоит пристальней присмотреться к причинно-следственным связям хотя бы для того, чтобы избежать подобных драматических событий в будущем. Христианство на Руси тысячелетие питало народ химерой справедливой, праведной и счастливой жизни (хотя бы за гробом); но полное отсутствие «обратной связи» с загробным миром и невыносимая для подавляющей части народа реальная жизнь подтолкнули эту часть к другой Сверхидее, обещавшей справедливую, праведную и счастливую жизнь на земле. Народ потянулся к тому, что казалось реальным. Лозунги у носителей новой Сверхидеи были очень земными и очень понятными так называемым «простым людям». Произошёл новый страшный мировоззренческий и классовый раскол самого народа.

Современные деятели РПЦ, по-моему, должны ясно осознавать, что однозначно принимая в том конфликте сторону сильных и богатых, бросая на эту чашу весов истории весь свой огромный духовный и, не менее значимый, материальный потенциал, она вступила в самую драматическую и жестокую из всех типов войн – гражданскую – и потерпела в ней сокрушительное поражение. Реакция не заставила себя долго ждать. Авторитет РПЦ после победы Советской власти был как никогда низок и не только у власти. И надо понять и признать, что рушили храмы далеко не только «жиды и комиссары» (их было не так уж и много), но в массе своей вчерашние прихожане. Не признавать этого – впасть в опасную ошибку. И здесь речь уже идёт не об анекдотических граблях.

Насколько мне известно, канонизация последней царской семьи Романовых у иерархов вызывала неоднозначное отношение. В первую очередь в силу одиозности самой фигуры царя Николая Второго. «Кровавым» он был наречён не большевиками, а русским общественным мнением того времени. Поражение в русско-японской войне, «столыпинские галстуки», расстрелы мирных манифестантов в Петрограде и на Лене, коррупция в высших эшелонах власти, унизительная для власти и народа «распутинщина» – вот краткий перечень значимых штрихов царствования «помазанника божия» Николая Второго Романова. И, наконец, втравливание России в чуждую по жизненным интересам, изнурительную для страны и народа, бездарно проигрываемую 1-ю мировую бойню. Мой дед Марков Сергей Терентьевич «гнил» в окопах той войны два года, будучи вторым номером пулемётного расчёта и испытал все тяготы и унижения. После Революции он безоговорочно принял и поддержал Советскую власть. А самым унизительным и мерзким в той войне было добровольное отречение от престола царя Николая в разгар им же (вкупе с присными) спровоцированной катастрофы… По сути это было предательством, а юридически – изменой Родине гражданином Романовым в смертельно тяжкий и опасный для неё момент. И ни один из многих Романовых не принял на себя венец и великую ответственность! Те, кто ныне кликушествуют о том, что Россию якобы «осиротили» большевики, – или обскуранты, или глупцы. А если ни те и ни другие, то – лукавые злоумышленники-лицемеры.

Дальнейшая судьба членов семьи бывшего царя (в первую голову дочерей и малолетнего сына) трагична и вызывает боль и горькое сожаление… Все они стали заложниками истории и «вклад» бывшего царя и его многочисленной зарубежной монархической родни в их судьбу – очень весом. Не стоит забывать, что вокруг бушевала гражданская война, жестокая и сплошь и рядом без правил со всех сторон; даже икона белого движения адмирал Колчак разрешал брать малолетних детей врагов в заложники (думаю, ни у кого не возникает вопросов, для чего их брали?). Людей сжигали в топках, на спинах вырезали «красные звёзды», «комиссарские» семьи вырезались до младенцев. Желающие могут покопаться в архивах музея Революции (если они сохранились). Не отставали и с другой стороны: «Террором на террор».

Особо о судьбе Николая Романова: в силу всего им содеянного он должен был предстать перед судом, в исходе которого даже по современным правовым нормам (скажем, американским) лично у меня сомнений нет. Я не могу принять внесудебной жестокой расправы над семьёй Романова. Безусловно, они приняли мученическую смерть, но, думаю, справедливо говорить о Народе Мученике, не деля его на «наших» и «не наших» по принципу веры. Всё та же «проблема выбора чаши весов»…

Россия сегодня переживает один из самых критических моментов своей славной, но горькой судьбы. Расчленённая страна и разделённый по государственно-географическому, социальному и материальному принципам народ находится близ «точки невозврата». Потеряны друзья, доразворовывается общенародное богатство. Сильные страны (и люди) мира сего этим нашим состоянием, мягко выражаясь, отнюдь не удручены. Сдаётся, что подтолкнут в пропасть в любой «удобный» момент. Как никогда с момента Смуты 17-го века нужны общие, объединяющие и мобилизирующие цели. Нужна общенациональная идея! Я далёк от мысли, что могу её предложить. Мне это не по силам. Но я призываю все общественные институты, в том числе и Русскую Православную Церковь не создавать новых точек раскола: Отечество в опасности. И наибольшая опасность исходит не от атеистов (основная их масса – бессребряники на службе Отечества), а от поклонников «золотого тельца», лукаво делающих вид воцерковленных.

Всё та же «проблема выбора чаши весов».

Существует неотъемлемое право каждого человека, квалифицируемое как «свобода совести»; право конституционное. Каждый волен выбирать для себя ту или иную конфессию, либо быть неверующим. Дискредитация атеистов также противозаконна, как и дискредитация по религиозному, национальному, языковому и др. признакам. А разжигание неприязни по этим признакам отдаёт экстремизмом.

P. S. За свою 48-ми летнюю врачебную практику я лично, прооперировал около 15-ти тысяч слабовидящих пациентов. Подавляющему числу из них это принесло выздоровление или улучшение.