Г. В. Гивишвили. ГУМАНИЗМ И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Глава II. КАК МЫ ДУМАЛИ И ЧУВСТВОВАЛИ СООБЩА

Глава II. КАК МЫ ДУМАЛИ И ЧУВСТВОВАЛИ СООБЩА

§ 6. Робинзон Крузо и Пятница учатся общаться друг с другом

▪ Коллективное сознание.
▪ Отличие коллективного сознания от индивидуального.
▪ Магия.
▪ Цивилизация.

Чем комфортнее налаживал свой быт на острове Робинзон, тем острее он страдал от одиночества. Тяга к общению заложена в наших генах. Что может быть невыносимей абсолютного одиночества? Быть счастливым в отрыве от других людей невозможно. Но этого мало. Мы остались бы животными, т. е. не научились бы говорить, изготавливать всевозможные предметы, строить дома, если бы каждый из нас уподобился бы кошке, гуляющей самой по себе. Вместе с тем, для каждого из нас важны, прежде всего, наши собственные желания, надежды и устремления. Как же их согласовывать с нашей социальной природой, с планами, интересами и целями остальных людей? Этот вопрос оказывается самым главным, ключевым вопросом в жизни каждого человека. А часто и самым сложным, притом не только для отдельного человека, но и для общества. Как же он решался в простейшем случае – между Робинзоном и Пятницей?

Чтобы общаться и понимать друг друга им, прежде всего, надо было научиться изъясняться на одном языке. На каком же? В данном случае у Пятницы не было выбора: Робинзон был его могущественным спасителем, обладателем ружья – палки, которая грохочет и сражает наповал с дальнего расстояния. Кроме того, Робинзон был владыкой острова и многих разнообразных вещей, в отличие от нищего Пятницы. Так что именно последнему пришлось учить английский – родной язык Робинзона. И, несмотря на то, что он был дикарем, со временем он справился с задачей. Тем самым он лишний раз подтвердил факт единства человеческого рода. И, вместе с тем, сам того не ведая, поднял вопрос: почему он и Робинзон изначально говорили на разных языках?

И вообще, почему спрашивается, обращаясь к матери, англичанин, говорит – mather, русский – мама, грузин – дэда? (кстати, у последнего мама означает отец). Почему французский язык строится на использовании артиклей, а русский обходится без них? Почему болгары в знак согласия водят головой из стороны в сторону, а мы киваем ею? Потому, что языки складывались стихийно и исторически в относительно изолированных друг от друга человеческих сообществах. Но как выяснилось, эти отличия не имеют ровным счетом никакого значения. Главное, что все, кто начинают общаться между собой, так или иначе оказываются в состоянии придерживаться одних и тех же символов, выражаемых звуками, жестами, мимикой и так далее.

В настоящее время существует несколько тысяч языков. Наверное, еще столько же было в ходу прежде, да теперь они уже позабылись. О чем это говорит? О том, что языки рождались в небольших коллективах. Потому что только в них заметную роль играют пристрастия и особенности строения речевого аппарата каждого отдельного человека. К слову сказать, жаргоны нашего времени тоже возникают в небольших группах, объединенных специфическими интересами.

Моряки, музыканты или строители – все они употребляют свои особые наборы слов. И тут каждый индивид имеет шанс наложить свой отпечаток на принятый лексикон. Важно, чтобы он пользовался авторитетом, а его речь выражала какой-нибудь да смысл. В случае Робинзона и Пятницы безусловным авторитетом был первый. Второму ничего не оставалось, как подстраиваться под него.

Выше говорилось о том, что, судя по всему, мышление человека развивалось от конкретного, предметного и единичного к общему и абстрактному, т. е. от слов, пригодных для обозначения какого-то определенного предмета, к общим идеям, понятиям, пригодным для обозначения неопределенно большого числа предметов одного типа. И речь его, по-видимому, также сначала выражала конкретные и частные действия и обозначения-символы. И только с течением времени происходило их обобщение, выработка сложных понятий и представлений. Мы знаем, к примеру, какие представления о душе родились еще в каменном веке. Пятница и был человеком той эпохи. Но вот вопрос: мог ли он сам додуматься до чего-либо подобного? Сомнительно, если судить по описаниям его литературного «отца», Даниеля Дефо.

Следовательно, представления о «здешнем» и «тамошнем» мирах складывались из тех представлений о них, которые возникали в головах наиболее впечатлительных или авторитетных индивидов первобытных коллективов. Общего между ними было не много. (О большей их части, касающейся души, говорилось выше). Зато различий во мнениях и толкованиях, относящихся ко всему остальному, бывало неохватное множество.

Они отразились, например, в бесчисленных и разнообразных преданиях, легендах и мифах народов мира. Считается, что всем нам известные с детства русские народные сказки сочинил народ. Означает ли это, что тысячам людей одновременно пришли в голову одни и те же оригинальные сюжеты и слова? Конечно, нет. У каждой сказки есть свой персональный автор. Но поскольку он остался неизвестен, да и какие-то первоначальные версии сказок существенно менялись, прежде чем принимали более или менее устойчивую форму, то и говорят – народная сказка.

Другая область «народного», т. е. безымянного (анонимного) творчества – тьма всевозможных обычаев, обрядов, верований и культов. Поэтому современному образованному человеку порой бывает трудно понять, как людям могла прийти в голову та или иная мысль. Например, как могло возникнуть представление о том, что, жуя кусок дерева, можно смягчить сердце либо девушки, которую хочется взять в жены, либо человека, у которого хорошо бы купить быка. Или какова связь между направлением следов насекомых около чьей-либо могилы и именем колдуна, от чар которого этот человек якобы умер. Наш современник едва ли согласится совершать человеческие жертвоприношения при закладке зданий и иных сооружений. Современному здравомыслящему человеку трудно воспринимать всерьез огромную массу всевозможных ритуальных действий и примет, пожеланий при чихании, гаданий по внутренностям животных, по костям, по ладони. Тем не менее, что самое поразительное, многие из этих обычаев сохранились по сей день в виде тех или иных суеверий и пережитков культуры. Некоторые из них даже триумфально возрождаются.

Стоило, например, астрономам распределить между планетами имена известных божеств, как планеты приобрели свойства своих божественных тезок. Так, планету Меркурий стали связывать с путешествиями, торговлей и воровством, Венеру – с любовью, Марс – с войной, Юпитер – с силой и мужеством. До «вмешательства» астрономов никто не подозревал о существовании подобных связей. Но кого теперь это волнует? Зато воспрявшим духом астрологам – прибыль. Во многих газетах и журналах можно встретить рекламу: «Если у вас ушел муж, вас преследуют неудачи в бизнесе, если кто-то сглазил вас, навел порчу, проклятье, вам нужна защита. Обращайтесь к нам. Мы разрешим все ваши проблемы». И ведь находятся простодушные Буратино, идущие в эту страну дураков.

Этнографы – люди, изучающие закономерности развития культуры (большей частью именно примитивной культуры). Они объясняют происхождение большинства этих бессмысленных и нелепых суеверий следующим образом. Все началось тогда, когда человек научился обобщать свой скромный жизненный опыт и видеть причинно-следственные связи в некоторых явлениях природы. Например, зарядили дожди – жди разлива рек. Тучи ленятся заслонять солнце – непременно грянет засуха.

Но этим частным выводам и обобщениям первобытный человек, во-первых, стал придавать чрезмерное, универсальное значение, во-вторых, он часто рассуждал по принципу: «После этого, значит вследствие этого». Он решил, будто нет в мире ничего, что бы ни было связано между собой. А следующая его мысль была такова. Коль скоро мы думаем, что связь существует, значит, она – по аналогии (ассоциации) существует в действительности. То есть, уж если он что вообразил, то, стало быть, так и должно быть не только в его голове, но и в самом деле. Грубее ошибку нельзя было придумать. Но, увы, она не была осознана.

Напротив, она была признана единственно разумной. Если колдун-маг мастерит куклу – изображение кого-то, кого следует отправить на тот свет, а затем сжигает, расплавляет или протыкает ее насквозь иглой, то считается, что тот, на кого направлена магия, просто обязан умереть. К тому его якобы принуждают те невидимые силы, которые подвластны колдуну (принцип ассоциации). Ведь все верят, будто он знает, как на них воздействовать. И это выгодно… колдуну.

Правда, некоторые этнографы полагали, что мысль доисторического человека вообще не поднималась до абстракций и обобщений. Что, дескать, его поступки совершались не осознанно, а под влиянием одних только чувств, или очень сильных эмоций – аффектов. Но эмоции – плохие помощники в процессе овладения членораздельной речью, искусством живописи и навыками изготовления всевозможных орудий.

Можно согласиться с тем, что первобытный человек гораздо реже напрягал свой разум, чем мы. (Кстати, мы делаем подобные усилия тоже не очень часто). Но даже если разумная деятельность занимала у него только один процент времени, то и этого было довольно, чтобы придумать много такого, во что его потомки стали слепо верить. А все то, что рождалось в головах отдельных «авторов» и что подхватывалось окружающими и затем передавалось из поколения в поколение, становилось традицией. Костенея, эти идеи и суждения превращались в коллективные представления.

Особенность коллективных (магических) представлений людей первобытного коммунизма состоит в вере:

- во всеобщую одушевленность (одухотворенность) природы;

- в существование неких внешних сил, связывающих воедино не только все явления природы, но наши мысли о них;

- в способность человека, подобравшего ключ к этим силам, управлять ими по собственной воле.

Первый пункт этой веры не так уж абсурден. С известными оговорками его можно принимать за рабочую гипотезу. Третий пункт вполне оправдан, если под силами понимать естественные виды взаимодействий между теми или иными явлениями природы. Ведь современная наука, включая физику, химию и другие ее разделы, как раз и основана на этом убеждении. А вот второй пункт веры сыграл с человечеством злую шутку. Он породил то чудовищное изобилие вздорных, глупейших, подчас смертельно опасных идей и представлений, которые мы именуем суевериями и предрассудками. И все это – в силу ошибочности идеи, будто бы все возникающее в голове человека, существует и в действительности.

На самом же деле происходящее вокруг человека и внутри него связано между собой неизмеримо сложнее. Всю меру фантастической сложности мироздания мы едва только начинаем осознавать, кстати, – благодаря науке. А первобытный человек по невежеству своему безмерно упрощал и огрублял действительность. Впрочем, его можно было понять. Ему, как и нам сегодня, очень хотелось простоты. Ведь чем проще что-либо, тем легче это понимать. Стало быть, тем вернее можно предугадывать грядущие неприятности и соответственно готовиться к ним, тем больше шансов избегать бедствий и влиять на будущее к своей выгоде. Как это понятно, как объяснимо!

Но все мы, как прежде, так и теперь, условно делимся на две группы: наивное, доверчивое большинство и хитроумное меньшинство. Никто не знает, насколько искренне это меньшинство верит в коллективные представления вообще. Но то, что оно успешно эксплуатировало и эксплуатирует невежественное большинство, сомневаться не приходится. Причем эксплуатирует именно с помощью этих самых представлений, а если точнее – заблуждений. Такова одна из причин удивительной живучести последних.

Другая причина живучести коллективных предрассудков связана с тем, что они – детища нашего воображения. Они не несут ответственности за то, что повторяется изо дня в день, что требует смекалки мастера, охотничьих знаний, житейской мудрости. И житейская практика не экзаменует их ежечасно и ежеминутно. А потому они не обязаны быть такими же строгими, как здравый смысл. Им как бы предоставлена полная «свобода рук». За их играми особенно хорошо наблюдать во сне, когда им дозволяется резвиться и даже буйствовать, как им заблагорассудится. Но как ни парадоксально, они, тем не менее, очень даже мирно уживаются с практичным разумом в головах большинства людей.

Обе области представлений в сознании индивида чаще всего не конкурируют и не враждуют между собой потому, что у них совершенно разные обязанности.

Один вид сознания – индивидуальный, или здравый смысл – обеспечивает выживание каждого отдельного индивида. К нему и требования предельно жесткие. Оно обязано быть строгим и логичным. Сама жизнь держит его в ежовых рукавицах.

Другой – коллективный вид сознания отвечает за отношения между людьми и остальным миром.

А это уже совсем другое дело. Почему и требования к нему куда мягче. Ведь вариантов этих отношений и представлений может быть сколько угодно. От них напрямую не зависит ни охотничья удача, ни мастерство изготовления оружия или утвари. Поэтому коллективное сознание – фантазер, для которого авторитет – не опыт, а многотысячелетние традиции. Оно ставит себя выше опыта и насмехается над ним даже тогда, когда садится в лужу со своими прогнозами и предсказаниями. (Кое-что еще о его роли в нашей жизни будет сказано ниже).

Робинзон – человек городской культуры, т. е. цивилизации (от латинского civilis – гражданский). И, конечно же, он многое считал недопустимым в обычаях, которых придерживался Пятница – живой представитель эпохи первобытного коммунизма и коллективного сознания. Но сам Робинзон едва ли догадывался, что его собственные верования большей частью не были оригинальными. Что они отчасти были заимствованы из времен Пятницы. Но, разумеется, время подвергло их косметическому ремонту в своем духе.

Темы для обсуждения

1. Почему на свете так много языков?

2. Почему так бедно сюжетами устное народное творчество?

3. Почему так живучи предрассудки, подчас даже самые абсурдные?

4. «Бессмертна» ли магия?