Содержание сайта =>> Российское гуманистическое общество =>> «Здравый смысл» =>> 2003, № 1 (26) |
ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Зима 2002/2003 № 1 (26)
ДРУГИЕ МНЕНИЯ
|
|
||||
Обратите внимание на первый же подзаголовок: «Истоки гуманизма». После этого сразу идёт речь о божественной любви,
Эдеме, сотворении человека… Приём, который скорее всего бессознательно использует верующий при разговоре о предметах
веры с любым и каждым, в том числе и с неверующим, состоит в потрясающем умолчании о предпосылках.
О чём здесь умалчивается? О многом.
Хочу сразу сказать, что суждение это – несостоятельно. Вера, точнее способность верить, действительно, реальная, практически всеобщая, т. е. присущая всем людям способность. Но качество веры, как и её основа, могут быть самыми разными, и, главное, её предмет не обязательно должен существовать в действительности. Люди могут верить в то, что завтра наступит день, или в то, что у всех людей есть ангелы-хранители…
Качество веры зависит от её основания. Грубо говоря, вера бывает двух видов: основанная на
знании, в том числе и на научном, и на желании, на потребности в том, чтобы предмет веры существовал. Специфическим
подвидом последнего вида веры является вера религиозная. Формально она, как говорят, основана на откровении.
Для христиан таким откровением является Библия, которую объявляют богодухновенной, благой вестью [от Бога]
и т. п. Вера здесь практически целиком основана не на очевидных, доступных проверке и исследованию фактах и
явлениях, а именно на жажде или потребности, и обещает эта вера нечто такое, перед чем всё окружающее, вся Вселенная
становится
В религиозной вере есть «высшая» (т. е. потусторонняя) прагматика, которая, правда, не содержит в себе никакого реального знания, кроме внутреннего религиозно-мистического опыта. Но этот опыт исключительно субъективен, не имеет никакого отношения к миру, который дан нам в обычной земной жизни и который осваивается и обживается нами с помощью науки и технологий, общечеловеческих норм морали, права или общения.
Вера и мистический опыт – дело сугубо личное и непередаваемое в буквальном, т. е. в содержательном и
сущностном смысле, в отличие от опыта, например, научного 1. Мистические «знания» рассыпаются в
прах, как только мы принимаем их всерьёз и буквально, как только мы соотносим их с действительностью. Самый простой
пример – чудеса, о которых говорится в Библии. Другой пример – невозможность целиком следовать библейским
заповедям. Если им следовать, то мы – неизбежно – превратимся в юродивых, «безумных в Боге». Но в подавляющем
большинстве верующие не настолько безумны, чтобы юродствовать.
Сказанное – это общее, так сказать методологическое и психологическое введение к моим замечаниям, имеющим целью обратить внимание именно на «безосновность», проще, на необоснованность начала разговора Е. Глушакова о гуманизме. Всё с самого начала повисает в воздухе. Ну что же, висит так висит.
Но что конкретно зависает в этом тексте, основанном (извините за каламбур) на ничем не обоснованной вере? Ничего по существу дела.
Самое, пожалуй, очевидное – это пессимизм и
Начнём по порядку выковыривать из текста вещи, прямо скажу, неприемлемые для современного цивилизованного человека.
«Своего первенца, – пишет Е. Глушаков, – Он [Бог] поместил в Эдеме, и… отдал под его власть всю тварь,
населяющую землю». Не лучшее решение. Реальная ситуация, в которой оказалось человечество и среда обитания,
свидетельствует о том, что «властное» отношение человека по отношению к живой и неживой природе изжило себя и является
ложным, если не прямо опасным для людей и среды обитания. Вывод:
Если сузить угол анализа текста до трактовки Е. Глушаковым гуманизма, то тогда нужно обратить внимание на
заявление о второсортности светского гуманизма по сравнению с религиозным, поскольку первый ограничивается
«материалистическом взглядом на человека», смотрит на него «как на этап эволюции живых организмов». Почему научная
эволюционная точка зрения на развитие мира и человека ущербна – это, конечно, не доказывается, поскольку
предполагается, что Бог в любом случае превыше всего. В свое время В. Розанов написал статью «Об Иисусе
Сладчайшем и горьких плодах мира сего». Я бы уточнил: мир обесценился не тогда, когда пришёл Христос и начал учить
не любить мир и того, что в мире, а когда человеку пришла в голову идея поклониться
Консерватизм религиозного взгляда на мир сплошь и рядом оборачивается реакционностью или просто вздором. Чего стоят
только нападки на научно-технический прогресс и, в частности, на медицину! По словам Е. Глушакова, «развитие
медицинской науки уравновешивается и сводится на нет легионами прогрессирующей нечисти». То, что это не так, легко
показать, обратив внимание на победу медициной тех страшных болезней, которые косили население Европы каких-нибудь
200 лет тому назад. Да и большинство из нас, представив мысленно свою историю болезней, не смогут не согласиться с
тем, что, родись они в веке
На несуразицы в статье Е. Глушакова можно указывать без конца. По сути, автор рассуждает совсем не
И разве не фарисейской можно назвать позицию автора, когда после всех наскоков на светский гуманизм он пишет: «Светский гуманист обвиняет в несправедливости "плохих" иначе мыслящих людей, верующий – только себя и только в себе ищет возможность эту несправедливость устранить. Позиция светского гуманиста – наказание с назиданием, христианского – покаяние с прощением и любовью». О гордости смиренных писал ещё Н. Бердяев. Не уменьшается эта гордость со временем, но выглядит всё более и более ветхой.
Гуманизм – это развивающийся феномен культуры, развивающееся мировоззрение, поскольку опирается на ищущий разум, науку, здравый смысл и выработанные человечеством общие фундаментальные нормы жизни. Современный гуманизм ничего и никому не афиширует и – в отличие от всякого рода церквей – не навязывает себя. Он предлагает человеку взять на самого себя ответственность за себя, своих ближних, за общество и среду обитания. Он делает это с помощью разума, основываясь на современных общечеловеческих житейских нормах и ценностях.
В заключении Е. Глушаков пишет о том, что есть у религиозного гуманизма высота, на которую гуманизм светский едва ли способен подняться. Да, светскому гуманизму, будем надеяться, никогда не подняться на ту «высоту», на которую «поднят» (?) гуманизм религиозный. Эта «нравственная вершина» – «Возлюби врага своего». И это говорится вот уже третье тысячелетие, несмотря на то, что вся история христианства (за исключением жизни горстки юродивых) просто переполнена противоположным: гонениями еретиков, иноверцев, неверующих, «ведьм» и «колдунов»… «Возлюби врага своего…» Видимо, это всегда имелось в виду, когда церковь благословляла людей на войну, когда РПЦ призывала молиться за Сталина, когда сегодня попы окропляют БТРы в Чечне…
Нет необходимости любить врагов своих. Есть необходимость искать компромиссы, мир и согласие. Есть необходимость изгонять из жизни людей насилие и культивировать терпимость, симпатию и уважение человека к человеку. Это, конечно, не «апофеоз» гуманизма. Это – нелёгкий и незаметный, благородный и реалистичный труд разума, сердца и доброй воли обыкновенных, но оптимистичных людей, любящих жизнь и стремящихся изменить её к лучшему.
Что же касается религиозного гуманизма, то это явление замечательное и вполне естественное. Поскольку не все верующие
юродствуют. Те из них, которые живут умом и добром, те и есть гуманисты. Их моления о спасении и вечной жизни суть дело
их личной жизни и совести, на которую никому нет права посягать. Но христианский гуманист – не беглец. Он живет не
только в мире своей веры, но и в мире разума, в том земном мире, который он и стремится улучшить. И здесь мы
союзники и друзья. Ведь мир этот – один на всех, неделимый, но бесконечно богатый и прекрасный, удивительный и
неповторимый. Пусть «нищие благовествуют», а не нищие – живут
И последнее. Гуманизм – это такое же неделимое явление, как и человечность. Почему? Потому, что он исходит из
того в человеке, что первичнее всякой религии, национальности, возраста, пола, социального положения и культурной ниши.
Гуманизм говорит: прежде всего
1 Тысячелетиями многие поколения математиков передают своим ученикам содержание, скажем, теоремы Пифагора. Если те её понимают правильно, то понимают точно так же, как их учителя – никакие искажения в содержании немыслимы. Знание – транссубъективно, поскольку в нём отражается объективная действительность. Но, скажем, монах передать свой опыт общения с Богом во время молитвы никогда не сможет. Рассказать о нём – может, передать – нет. Самое большее, что он сможет – это «заразить» другого аналогичным психологическим состоянием. Но это дело отнюдь не мистическое.