ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Лето 2010 № 3 (56)

СОЦИАЛЬНЫЕ БОЛЕЗНИ

Мухтар Яхьяев

Те, кто сегодня рассуждает в средствах массовой информации о религиозном экстремизме и терроризме, чаще всего исходят из очевидного постулата: религия выступает действенным инструментом борьбы за сферы влияния в мире. В качестве доказательства приводятся события на Северном Кавказе, указывается на то, что исламский фактор используется заинтересованными политическими силами как наиболее эффективный для насаждения чуждых северокавказским народам религиозных воззрений и культов. Действительно, инструментальная роль религии не является новацией сегодняшнего дня. Религиозный фактор в истории всегда использовался и будет использован внешними силами для достижения своих, и далеко не всегда религиозных целей и устремлений. Однако события, происходящие в последние два десятилетия на Северном Кавказе, неправомерно объяснять только лишь враждебным внешним идеологическим влиянием, хотя и сбрасывать со счетов это влияние было бы опрометчиво.

Религиозно-политический экстремизм в республиках Северного Кавказа пустил достаточно глубокие корни и подпитывается из различных внутренних источников: экономических, политических, социальных, идеологических, религиозных, нравственно-психологических и пр. Те, кто уходят в лес, уходят не от хорошей жизни, хотя личные мотивы у каждого из них могут быть различными. Несколько часто упоминаемых в СМИ фамилий обеспеченных, образованных людей, примкнувших к экстремистам, скорее исключение, чем правило. Для кого-то экстремизм – это доходное ремесло, для другого – единственный способ собственного прокормления, третьего – форма выражения социального протеста, четвертого – способ самовыражения. Иной уходит в лес, чтобы избежать наказания за совершенные преступления, другой – чтобы добиться справедливого, по его мнению, наказания своих обидчиков, которых защищает закон или личная охрана. Немало среди них и просто одураченных людей, и тех, кто по случаю оказался не в то время и не на том месте. Конечно же, среди тех, кого в последнее время сверху указывают называть бандитами и уничтожать как бандитов, есть и убежденные верующие – приверженцы радикальных форм ислама.

По своей глубинной сути экстремизм – это идеологически мотивированная деятельность организованных сообществ людей, преследующих конкретные политические цели. Вовсе не обязательно, чтобы каждый член экстремистского сообщества понимал глубинную идеологическую мотивацию и действительные политические цели, преследуемые вождями-вдохновителями подобных сообществ. Для основной массы экстремистов, являющейся всего лишь «пушечным мясом» в политических играх закулисных кукловодов, достаточно декларируемых целей борьбы с «неверными», «вероотступниками» и прочими врагами «истинной» веры.

Вожди-вдохновители экстремизма, как за рубежом, так и в родном отечестве давно обеспечили себе райские условия существования здесь на Земле, не особенно надеясь на подобные условия в потустороннем мире. А тех, кого они посылают на вооруженный джихад, превращают в живые бомбы, – кормят обещаниями райских благ в вечной жизни. В этом случае каждая личность сама для себя должна решить, с кем ей по пути и что важнее, а общество обязано помочь ей сделать правильный выбор. Преодоление же экстремизма как разрушительного и для общества, и для конкретной личности социально-исторического явления предполагает решение целого комплекса социальных, экономических, политических и иных проблем, порождающих экстремистскую идеологию и практику, создающих благоприятные условия их распространения.

Часть мусульман Северного Кавказа, находящихся в оппозиции к официальной исламской элите и вставших на путь непримиримой борьбы, как с традиционным исламом, так и с органами государственной власти, чаще всего называют ваххабитами. Более того, в последнее время термины «ваххабит» и «экстремист» стали восприниматься в массовом сознании как тождественные. Российскому обществу нужно ясное понимание того, что не все ваххабиты являются экстремистами, как и не все экстремисты – ваххабитами. Тем более что этот термин не является даже самоназванием последователей Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба, они предпочитают называть себя единобожниками или же салафитами, т. е. идущими по пути предшественников.

Терминологическому смешению ваххабизма и экстремизма поспособствовали так называемые «антиваххабитские» законы, принятые в последние десятилетия в республиках Северного Кавказа. К примеру, в Республике Дагестан после известных событий лета-осени 1999 года был принят закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Даже если согласиться с тем, что данный закон сыграл свою позитивную роль в тех конкретных условиях, когда он принимался, сегодня надо признать, что он явно устарел и его необходимо отменять. Нельзя и дальше законодательно запрещать приверженность к «нетрадиционным» идеям и связанные с ними религиозно-культовые действия, если они не выходят за пределы конституционных норм и Уголовного Кодекса РФ. Правовому ограничению и преследованию может и должна подлежать любая экстремистская деятельность, независимо от того, имеет она ваххабитский или антиваххабитский характер.

Государство, которое отдаёт предпочтение «традиционным» религиозным убеждением, нормам и ценностям, рано или поздно приходит к тому, что прибегает к насилию по отношению к своим гражданам, которые идентифицируют себя с религиозными течениями, объявленными в данном обществе «нетрадиционными». В соответствии с конституционным принципом свободы совести российское государство должно перестать делить своих граждан на верующих и неверующих, на «традиционных» (лояльных государству) верующих и «нетрадиционных» (плохих, «экстремистов», «сектантов»). Мировоззренческий выбор должен оставаться исключительно делом самого гражданина.

Ваххабизм как религиозная идеология и система культовых действий не должен рассматриваться как однозначно экстремистское религиозное направление. Об этом говорит и то, что духовная и политическая логика, социальная этика и поведенческая модель, выработанные ваххабитами, играют немаловажную роль в общественной и религиозной жизни ряда мусульманских стран. Экстремистская метаморфоза с ваххабизмом произошла на Северном Кавказе, и в России в целом, в связи с множеством причин. А из этого следует, что в современном российском обществе надо проводить такую социальную, экономическую, религиозную политику, которая устранит действительные причины проявления экстремистской деятельности как таковой. Тогда и ваххабизм как религия приобретёт социально приемлемые, легитимные формы существования.

Весомая роль в искоренении насилия и зла, профилактике экстремизма и терроризма принадлежит духовно-нравственному воспитанию и образованию подрастающего поколения, как социальной группы, наиболее подверженной заражению «вирусом» экстремизма. Но в этой связи вызывают озабоченность попытки религиозных деятелей и определённых политических сил отождествить религиозность с духовностью и нравственностью вообще. Здоровым силам общества необходимо понять, что религиозная бюрократия в России в своём стремлении слиться с государственной бюрократией и предстать как государственно-религиозная, идёт на многие уловки. В их числе и непрекращающиеся попытки отождествления религиозности с духовностью, нравственностью, гуманностью, гражданственностью и пр.

Духовное – не значит религиозное. И духовность, и нравственность могут быть как религиозными, так и нерелигиозными. Потому духовно-нравственное воспитание и образование не могут и не должны подменяться религиозным образованием и воспитанием. Нравственные нормы и правила светского общества должны быть приемлемыми для всех, независимо от их мировоззренческих предпочтений, не могут они иметь и сословно-корпоративный характер. В интересах демократического развития общества религиозное и светское образование должны быть разделены, и при этом каждому гражданину дано право и возможность выбора между ними. Кто желает приобщиться к религиозной культуре, тому прямой путь в религиозное образовательное учреждение, кто к светской – тому в светское учебное заведение. Кто хочет совмещать их, тому даётся возможность получить и светское, и религиозное образование, но в разных образовательных учреждениях.

Если говорить о республиках Северного Кавказа, то здесь религиозное образование поставлено на широкую ногу, религиозная пропаганда ежедневно и ежечасно осуществляется через телевидение и многообразные религиозные издания. Людей, называющих себя верующими, становится все больше и больше, но почему-то общество от этого не становится более нравственным, духовным, не сокращается преступность, не становятся чище улицы наших городов и селений. Здравомыслящего человека не может не тревожить то, что увеличение числа верующих (по результатам разных опросов в республиках, входящих в Северо-Кавказский федеральный округ, от 70 до 95 % опрошенных считают себя верующими-мусульманами), не ведёт к утверждению высокой исламской нравственности, что лишний раз подтверждает не тождественность религиозности и духовности. По данным Комитета по делам религий Правительства Республики Дагестан в одном только Дагестане на 1 января 2010 года, верующих, регулярно посещающих пятничные молитвы – 240 тыс. человек. В самый раз призадуматься над тем, почему же верующие не становятся хоть чуточку чище и лучше, даже регулярно посещая пятничные молитвы и систематически выполняя иные ритуальные предписания ислама.

В этом же контексте возникает немало вопросов и по поводу передач религиозного характера на телевидении. Их авторы явно не понимают, что своими примитивными передачами, сплошь посвященными ритуальным вопросам, они вызывают только отторжение у здравомыслящей части зрителей. Вполне возможно, что у этих передач есть своя зрительская аудитория. Ведь есть же аудитория у тех каналов и передач, которые круглосуточно гонят попсу, показывают дутых «суперзвёзд» национальной эстрады, сопровождая их визги и крики СМС-сообщениями любвеобильных подростов и сексуально озабоченных переростков. Притчей во языцех стало и косноязычие ведущих религиозных программ. Не совсем понятно, почему при большом количестве исламских вузов, медресе, школ, которые осуществляют образовательную деятельность в регионе, сохраняется такая ситуация. То ли передачи религиозного характера готовятся и ведутся людьми, имеющими дипломы исламских вузов, что говорит о невысоком уровне подготовки выпускников в этих самих вузах. То ли подготовленные выпускники этих вузов не привлекаются к той деятельности, где они более всего востребованы.

В одном только Дагестане, по тем же данным, исламским образованием занимаются 13 исламских вузов, 76 исламских регулярных медресе, 168 примечетских школ. В совокупности в них проходят обучение 8872 человека. При этом лицензирована деятельность только 7 исламских университетов и институтов, а деятельность 4 вузов находится на стадии лицензирования, хотя 3 из них прошли регистрацию в Министерстве Юстиции РД ещё в 1999 – 2001 годах. Не имеют лицензий 2 исламских вуза. В шести из них работает от 5 до 9 преподавателей, в остальных – от 12 до 20. Даже если предположить, что каждый педагог осуществляет преподавание трёх-пяти «исламских наук», за пределами изучения остаётся широкое многообразие тех же «исламских наук», не говоря уже о науках светских.

Перспективы развития республик Северного Кавказа, как и России в целом, зависят от состояния экономики, её модернизации, внедрения передовых наукоёмких технологий, развёртывания безотходного экологически чистого производства, прочих инноваций. А для того, чтобы подрастающее поколение не осталось сторонним наблюдателем модернизационных процессов, его необходимо приобщать к научным знаниям со школьной скамьи, давать им глубокие профессиональные знания в вузах, в системе послевузовского образования. При этом россиянам крайне необходимо овладевать современными научными знаниями. Не думаю, что в религиозных учебных заведениях когда-нибудь начнут готовить специалистов по физике, химии, медицине и прочим наукам. Выпускники исламских вузов как знатоки ислама, скорее всего, будут работать в мечетях, медресе, духовных управлениях, просветительских и благотворительных религиозных организациях, где и востребованы специалисты, знающие подлинную суть ислама, умеющие справлять исламские культовые действия, пропагандирующие общечеловеческие нравственные ценности в религиозной форме и т. д.

Но совершенно недопустимы попытки религиозных деятелей подменить духовно-нравственное воспитание молодежи исключительно религиозным образованием, потеснить светские науки – «исламскими», хотя широко известно, что наука и религия – это разные области культуры, что наука – не религия, а религия – не наука. Кстати, некоторые авторы, пишущие для «свободных» региональных СМИ, додумались и до того, что уже сам термин «светские» стали брать в кавычки, сочетая его с понятием науки. В последнее время в местной прессе стали появляться и публикации, напрямую увязывающие расцвет средневековой арабоязычной цивилизации исключительно с исламской религией. Действительно, арабский мир в VIII – XII вв. находился в авангарде человеческой цивилизации, и он может похвастаться величайшими открытиями в области научного познания природы и человека. Но эти открытия были сделаны в ту эпоху, когда мусульманские учёные ещё имели возможность изучать явления природы и общественной жизни без оглядки на догматические установления религии, когда ещё существовала возможность свободного самовыражения личности учёного.

С утверждением в мусульманской умме монополии ислама на истину и полной ликвидацией свободы научного творчества к XIII – XIV векам эстафета первенства перешла на Запад, где проявил себя такой уникальный феномен как Возрождение, а мусульманский Восток оказался отброшенным на задворки истории. И совершенно зря сегодня иные апологеты «исламских наук» пытаются объяснить цивилизационный упадок мусульманского мира тем, что «монголы захватили и спалили Багдад, разорили богатейшую библиотеку мира и научный центр “Дом мудрости” и утопили книги в реках Тигра».

Мусульманская цивилизация в своё время получила мощный импульс развития благодаря «утечке мозгов» с Запада, где восторжествовало религиозное христианское мракобесие, на Восток, где существовали условия для свободного духовного творчества, в том числе и нерелигиозного, научного характера. Она процветала тогда, когда халифы были настолько просвещенными и дальновидными, что даже пленных византийцев обменивали на книги греческих философов из библиотек Константинополя. И она же пришла в застой и упадок, когда мозги стали «утекать» обратно на Запад, в связи с догматизацией интеллектуальной жизни на Востоке.

К сожалению, мы и сегодня являемся свидетелями отъезда из республик Северного Кавказа молодых, интеллигентных, образованных, инициативных людей в другие регионы России или на Запад, в том числе и по причине нездоровой ситуации в сфере внутриконфессиональных отношений и радикализации ислама. Я уже не говорю о том, сколько учёных-интеллектуалов покинуло за два последних десятилетия Россию. Это и есть самая большая катастрофа для нашего отечества. Надо надеяться, что из экономического кризиса Россия, а вместе с ней и республики Северного Кавказа рано или поздно выберутся, а вот последствия «утечки мозгов» мы будем ощущать ещё не одно десятилетие, если вообще сможем оправиться от интеллектуальной катастрофы.

Подмена или же вытеснение светского образования религиозным, под какими бы благовидными лозунгами это ни осуществлялось, привёдет лишь к дальнейшей духовной, культурной и цивилизационной деградации мусульманских регионов России. Не лишним будет напомнить, что мусульманский мир сегодня вообще слаб и занимает подчинённое положение по отношению к Западу. И причины такого отставания коренятся не в безбожии мусульман, «которые уклонились от пути, начертанного богом, и предпочли ему светские, материалистические идеологии и ценности Запада». Эти причины имеют вполне земной характер.

Так, к примеру, во всех странах, членах «Организация Исламская Конференция», объединяющей 56 государств, где проживает более 1 млрд. мусульманского населения, производится меньше валового национального продукта, чем в одной Франции с населением менее 60 млн. человек. Мусульмане слабо интересуются тем, что происходит в остальном мире, особенно в мире науки. Во всех арабских странах сегодня на арабский язык ежегодно переводится менее 300 иностранных книг, что в пять раз меньше, чем в одной лишь Греции. Во всех мусульманских странах вместе взятых проживает меньше учёных, чем в одном Израиле. Доля мусульман среди всех учёных мира сегодня составляет всего лишь 1 %. И это при том, что четверть населения Земли – мусульмане. Капиталовложения в научные исследования во всём мусульманском мире составляют одну седьмую от среднемирового уровня.

Я говорю об этом, чтобы предостеречь тех, кто толкает мусульманские народы России на путь полной исламизации всех форм общественной жизни, кто обвиняет во всех грехах мусульманской уммы светские устои государства, кто, продвигая идею религиозного образования, пытается заменить ею светское образование и просвещение, вытеснить в школах и вузах преподавание светских наук изучением «наук исламских».

Сегодня не могут не настораживать усилия религиозного сообщества России, направленные на исключение из школьных и вузовских программ теории эволюции, попытки введения в школы обязательного предмета «Основы православной культуры» и пр. Более двух лет назад было опубликовано открытое письмо Президенту РФ В. В. Путину «Политика РПЦ: консолидация или развал страны?», подписанное академиками РАН и потому получившее в СМИ название «Письмо десяти академиков». В письме было высказано беспокойство по поводу возрастающей клерикализации российского общества, активного проникновения церкви во все сферы общественной жизни. Академики прямо указывали, что введение в многонациональной многоконфессиональной стране «Основ православной культуры», по сути «Закона Божьего», приведёт не к консолидации страны, а к её развалу.

Ещё раньше в прессе было опубликовано открытое письмо Министру образования и науки РФ А. А. Фурсенко «Альтернатива светскому научному образованию – невежество!», подписанное целым рядом известных учёных Санкт-Петербурга. Учёные предупреждали, что «под видом “православной культурологии”, лукавых рассуждений о “демократии” и “вариативности” в преподавании просматривается опасная политика внедрения религии в государственные школы, а религиозно-догматического сознания в умы школьников». Однако, несмотря на все предостережения и требования научной общественности соблюдать Конституцию, в ряде регионов России в школьные программы включён предмет «Основы православной культуры».

Введение этого предмета спровоцировало российских мусульман на вполне понятные в данной ситуации требования включить в школьные программы предмет «Основы ислама». Уже повсеместно в школах республик Северного Кавказа изучается предмет, знакомящий школьников с учением о божественном «сотворении мира» и коранической историей человечества. Опасаюсь, что очень скоро «исламские науки» не только потеснят, но и вытеснят из школьных программ фундаментальные естественные и общественные науки.

Могут спросить, а что плохого в клерикализации школы? Во-первых, это прямое нарушение Конституции РФ. Россия является светским государством, а потому преподавание на религиозной основе может осуществляться только вне государственных учреждений. Во-вторых, Федеральный и республиканские законы «О свободе совести…» гарантируют каждой личности право верить или не верить, право жить в соответствии с теми убеждениями, которые у него имеются. Эти же законы содержат нормы, позволяющие по просьбе родителей или лиц, их заменяющих, и с согласия детей предоставлять религиозным организациям возможность обучать религии в образовательных учреждениях, но вне рамок образовательной программы. Таким образом, налицо нарушение норм федерального и республиканского законодательства. В-третьих, религиозное образование не имеет своей целью формирование у учащихся знаний о научной истории религий, т. е. это образование не научное, а вероисповедное, основанное на догмах и авторитете священных книг – Библии, Коране и т. д.

	Публикации Дагестанского отделения РГО

Суть религиозного образования вытекает из того, что религия является социально организованной формой поклонения человека потусторонним силам, которым приписывается доминирующая роль в мироздании и жизни человека. Из такого понимания религии следует, что человека надо научить поклоняться этим силам. Религиозное образование и предполагает обучение, прежде всего, культовой стороне религии, т. е. совершенно конкретным ритуальным действиям, закрепляющим веру. Это мы и видим в бесчисленных передачах религиозного характера на каналах местного телевидения, где доминируют разъяснения ритуального характера, а не пропаганда высоких духовно-нравственных религиозных ценностей. Потому и возникает вопрос, а какая необходимость обучать детей религиозному ритуалу в государственных и муниципальных образовательных учреждениях?

В Российской Федерации законодательно запрещена пропаганда расового, национального, религиозного превосходства и разжигание вражды по этим признакам. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, это же законодательство запрещает отдельные религиозные течения, объявляя одни конфессии «традиционными», другие – «нетрадиционными». Очевидно, что Российское государство сегодня идёт на поводу у РПЦ (МП) не только в этом, но и в стремлении принудить детей и их родителей признаваться в своих мировоззренческих предпочтениях, и тем самым осуществляет селекцию детей по конфессиональному признаку.

Решение вопроса о религиозной идентичности или исключительности не может быть делом государства. Это должно оставаться частным делом человека, его семьи, религиозной общины. Правовое светское государство должно озаботиться созданием равных условий и возможностей для всех граждан, независимо от их конфессиональной, национальной и расовой принадлежности. Оно не только не может поддерживать, но обязано пресекать стремление чиновников от религии к осуществлению насилия над совестью школьника, вынуждая его «прибиваться к толпе, формируемой школьным и религиозным начальством». Российскому государству, в соответствии с собственными конституционными нормами, надлежит на корню пресекать любые попытки противопоставления людей по признаку конфессиональной принадлежности. И это особенно важно, когда речь идёт о подрастающем поколении россиян.