В ЗАЩИТУ РАЗУМА. Материалы международного симпозиума
«Наука, антинаука и паранормальные верования». Москва, 3 – 5 октября 2001 г.

ОСНОВНОЙ ПОСТУЛАТ ЦИВИЛИЗОВАННОГО ЧЕЛОВЕКА –
ВАКЦИНА ПРОТИВ СУЕВЕРИЙ

П. А. Тревогин, к. т. н., публицист, член РГО (С.–Петербург)

Некоторые философские принципы, сформулированные в виде афоризма, кажутся настолько очевидными, что звучат просто банально, наподобие того, что «кипяченое молоко полезнее сырой воды». Возьмем, например, постулат, известный среди философов под названием «бритвы Оккама». Первоначально он был сформулирован примерно так: «Из науки должны быть изгнаны понятия, не сводимые к интуитивному и опытному знанию». Но затем с веками этот принцип утвердился в несколько иной, более понятной и демократичной форме: «Не следует умножать сущности без необходимости». По сути дела, это просто скромный призыв к бережливости: наука не должна вводить гипотезы, без которых она в состоянии обойтись, объясняя природные явления. А если без гипотез никак нельзя, то следует хотя бы свести к минимуму их число.

К сожалению, удел многих прописных истин – пренебрежение. Люди скорее поверят в чудо, нежели попытаются найти какому-то непривычному явлению естественное объяснение. Помнится, несколько лет назад «Известия» сообщили о сенсации: на шоссе неподалеку от города Агдама вода течет не вниз, а вверх! Газета снарядила туда мини-экспедицию из своих журналистов, чтобы убедиться в чуде. По-видимому, никто из них не читал Я. Перельмана и слыхом не слыхивал об оптических иллюзиях. И уж, конечно, никому и в голову не пришло прихватить с собой ватерпас, плотничий уровень или просто нитку с грузиком и транспортир – проверить горизонтальность шоссе. Нет, чудо гораздо интереснее сухой физической проверки.

Вряд ли знаменитый Шерлок Холмс слыхал когда-либо об Уильяме Оккаме – он ведь и о Копернике-то с его гелиоцентрической системой впервые узнал от доктора Ватсона. Но до принципа логической экономии Холмс додумался самостоятельно: когда вы отсечёте все мыслимые возможности, то оставшееся и будет истина. Хирургический инструмент, которым это отсечение производится, – конечно же, бритва Оккама.

Несть числа «ненужным сущностям», которыми бойко оперируют расплодившиеся в последнее время труженики биополей: энергетические «доноры» и «вампиры», аура, сглаз, энергия «янь» и «инь», черная энергия, отрицательная энергия и прочее в том же духе. По сути дела, все эти словеса являются ничем иным, как псевдонимами нечистой силы. Взять, скажем, информационно-энергетическое поле. Попробуйте поинтересоваться у любого его адепта, сколько бит (или килобайт) и джоулей (килограммометров, киловатт-часов) на единицу объема несет в себе это самое поле – ничего вразумительного не добьетесь.

В какой-то мере статус философского принципа имеет второе начало термодинамики. На первый взгляд мы имеем дело с чисто физическим законом: в количественном его выражении речь идет о возрастании энтропии – величины, определяемой через теплоту и термодинамическую (абсолютную) температуру. Фактически, однако, значение второго начала термодинамики гораздо шире и выходит далеко за рамки теплообменных процессов. Физический износ машин и механизмов (да и любых вещей), зарастание неухоженного поля сорняками, ухудшение качества магнитофонной записи при многократном её копировании – вот лишь некоторые примеры возрастания энтропии в не буквальном, не термодинамическом смысле. «Предоставленная себе система имеет тенденцию перехода от менее вероятного к более вероятному состоянию» – такова более общая формулировка второго начала, а интуитивная его очевидность находит выражение в житейских сентенциях типа «Ломать – не строить».

Неправдоподобно пышный расцвет в последние годы всевозможных первобытных суеверий (и астрология здесь, конечно, вне конкуренции) связан, по-видимому, с неприятием значительной частью населения одного фундаментального философского принципа, который для здравомыслящего человека совершенно самоочевиден и действует на безусловно-рефлекторном уровне, не нуждаясь в словесном оформлении. И всё же приходится сформулировать его явно. Рискну дать ему претенциозное название: Основной Постулат Цивилизованного Человека (сокращенно ОПЦЧ или ещё иначе – Кредо Здравомыслия, сокращенно КЗ). Вот он: Природа не считается с человеческими выдумками.

Банально? Разумеется. И между тем здесь проходит водораздел между цивилизованным мышлением и первобытно-дикарским. Разберемся с этим подробнее.

Как известно, целью научного познания является выяснение того, как ведут себя вещи в окружающем нас мире: какие события (явления) происходят с неизбежностью, какие факультативно, а какие – ни при каких обстоятельствах произойти не могут. Все такого рода «правила поведения» носят название «законов природы».

Слово «закон» способно ввести в заблуждение, поскольку оно употребляется и в другом контексте: «закон о налогообложении», «законы гармонии». Но разница между этими «законами» и природными огромна. Во-первых, человеческие законы до некоторой степени условны, произвольны. Наказание, скажем, за спекуляцию можно назначить построже, можно помягче, а можно и вообще не считать это деяние преступлением; стихи можно писать ямбом, можно хореем, а можно гекзаметром. Во-вторых, человеческие законы можно нарушать: вести преступный образ жизни; писать верлибром или даже вовсе прозой. В отличие от этого рода законов, законы природы никакому уголовнику, никакому тирану, никакому поэту-новатору не дано преступать: попробуйте в каком-нибудь физическом уравнении изменить значение коэффициента или переправить плюс на минус: природа на вас, мягко говоря, наплюет, вне листа бумаги никаких последствий это иметь не будет. В связи со сказанным можно ещё и так сформулировать Кредо Здравомыслия: Законы природы открывают, а не выдумывают.

Или по-другому: Законы природы объективны, а не субъективны.

Образно говоря, при создании юридических и искусствоведческих законов человеческий мозг является источником информации, отправителем (адресаты – головы других людей); при открытии же законов природы мозг человека – адресат (отправитель – природа, или, для верующего – Господь Бог).

ОПЦЧ настоятельно рекомендует строго отграничивать природные установления от человеческих условностей, фигурально говоря, «отдавать Богу – Божие, а кесарю – кесарево». Вот простой пример (с этого вопроса я люблю начинать публичные лекции). Какая разница между двумя высказываниями:

1. В году 365 суток.

2. В сутках 24 часа.

Разница огромна. Первое утверждение – констатация объективного природного факта, соотношения между периодами двух астрономических процессов. Второе – всего лишь отражение условного соглашения между людьми, к природе никакого отношения не имеющего. Просто вавилонским жрецам когда-то показалось удобным делить сутки именно на такое число частей, а не на 37 и не на 79. А в принципе ничто не мешает разбить сутки на любое другое число равных частей, скажем, на 100. Только это будет и неудобно, и дорого: все часы придется повыбрасывать. А вот изменить число дней в году не удастся никакими усилиями, ни за какие деньги: тут диктует природа, а с ней ничего не поделаешь.

Аналогичный вопрос: какая разница между широтой и долготой?

Да почти та же самая. Географическая широта точки – угол между проходящей через неё отвесной линией и плоскостью земного экватора. От широты зависит режим облучения земной поверхности Солнцем, а, стало быть, и климат. Долгота – двугранный угол между плоскостью меридиана, проходящего через отвесную линию в данной точке, и плоскостью нулевого меридиана, произвольно выбранного людьми в качестве координатной оси. В разное время и в разных странах использовались свои нулевые меридианы, проходившие через Париж, Лиссабон, Рио-де-Жанейро, Пулково (только на российских картах) и другие пункты. В конце концов пришли к международному стандарту: людьми (а не природой!) был выбран Гринвич (Д. Хауз. Гринвичское время и открытие долготы. М., 1983, с. 135.). Поэтому долгота (в отличие от широты) объективным свойством места не является и его природных условий не определяет.

В отличие от конкретного закона природы мировоззренческий принцип не может быть подкреплен наглядным доказательством в виде эксперимента или математических выкладок. Его можно защищать лишь правдоподобными рассуждениями, примерами, апелляцией к здравому смыслу. Будем рассуждать от противного. Что означает неприятие Основного Постулата Цивилизованного Человека? Это, например, значит – ожидать на Меркурии в День торгового работника каких-то особенных природных явлений. Еще бы, ведь эта планета названа в честь древнеримского бога торговли, так неужели там никак не отмечают свой профессиональный праздник? Абсурд? Глупость? Конечно. А с трепетом ждать пресловутого «парада планет», когда они собрались ненадолго в сравнительно узком гелиоцентрическом секторе раствором около 90° – умнее? Не хватало ещё впадать в панику или, наоборот, ликовать, если бы планеты образовали узор в виде свастики, скрипичного ключа или серпа с молотом.

Неприятием Кредо Здравомыслия вызываются все виды «календарных суеверий» – от «несчастливых» дней недели, 13-го числа и високосных годов до ожидания конца света в «круглые» или «симметричные» годы: 1500, 1961, 2000… Вот какой-то бойкий журналист полушутя-полусерьезно пишет, что для нашей страны число 17 – роковое: и Революция-то произошла в 1917 г., и экономический кризис наступил 17 августа 1998 г.

Между тем календарь – типичная человеческая выдумка, до которой природе нет и не может быть никакого дела. Условна начальная точка отсчета – дата рождения Иисуса Христа, определенная монахом Дионисием Малым на основе более чем спорных предпосылок; условен момент смены года – 1 января, в природном отношении ничем не примечательный кроме как тем, что он близок к дню зимнего солнцестояния, наиболее пригодному как начало отсчета дней года; условны индивидуальные различия в длине месяцев – от 28 до 31 дня; условно правило чередования простых и високосных годов (различное в григорианском и юлианском календарях).

Наконец – и в этом отдают себе отчет почему-то очень немногие, казалось бы, образованные люди – условна принятая в человеческом обществе десятичная система счисления, исторически и биологически обусловленная тем обстоятельством, что у человека на двух руках десять пальцев. Если бы у осьминогов или пауков была арифметика, то они, можно думать, пользовались бы восьмеричной системой счисления. В ней 1500 год не был бы «круглым», а имел бы номер 2734. И по этой же причине абсолютно абсурдно сопоставлять год 1917 и дату 17 августа. Число 1917 оканчивается цифрами 1 и 7 только в десятичной системе счисления. Числа 1917 и 17 – это разные числа в такой же степени, в какой разными являются числа, допустим, 349 и 67.

Есть прекрасный еврейский анекдот. Два хасида хвастаются своими цадиками (духовными наставниками):

– Однажды нашего цадика в пути застал дождь. Но он не растерялся: взмахнул правой рукой, взмахнул левой – и что вы думаете? Направо дождь, налево дождь, а посредине – сухо.

– Ха, и это у него называется чудо! Вот нашего цадика однажды в пути застал вечер пятницы. Наступал шаббат (суббота, когда религия запрещает делать что-либо, в частности, находиться в пути). Но наш цадик не растерялся: он взмахнул правой рукой, взмахнул левой – и что вы думаете? Направо суббота, налево суббота, а посредине – пятница!

Однажды довольно курьезным образом мой же аргумент был бумерангом обращен против меня. «Кстати, насчет нумерологии, – писала мне преподавательница физики и астрономии (sic!) в ПТУ, фанатично верующая в астрологию. – Десятичная система это произвольно. Но ведь на этом основании Вы же не будете отрицать математику». Налицо глухое непонимание сути дела. «Математика именно тем и сильна, – ответил я, – что предельно объективна, полностью независима от таких условностей, как выбор системы счисления. Переместительный закон сложения справедлив безотносительно к тому, как записывать слагаемые и сумму – в десятичной системе, в двоичной или в какой-нибудь другой. Да пишите хоть римскими цифрами! Или Вы можете назвать такую арифметическую теорему, которая немедленно станет ложной, как только человечество откажется от десятичной системы и перейдет, скажем, на шестнадцатеричную?»

Как и подобает фанатикам, моя оппонентка не нашла, что ответить, но убеждений своих не изменила. Впрочем, она могла бы назвать требуемую теорему, и даже не одну: все признаки делимости тесно связаны с выбором системы счисления. Например: для того, чтобы многозначное число делилось на 9, необходимо и достаточно, чтобы сумма его цифр делилась на 9. Но это не меняет существа дела. Признаки делимости – это особые теоремы, они устанавливают свойства не самих чисел, а их условных изображений. Подобно этому грамматика имеет дело не со свойствами материальных объектов, а с правилами написания и склонения названий этих объектов. Сравните два высказывания: «Сосна – хвойное дерево» и «Сосна – существительное женского рода». В первом случае речь идет о предмете, называемом «сосной», во втором случае – о названии этого предмета в русском языке. Признаки делимости аналогичны второму из этих высказываний, тогда как, например, основная теорема арифметики (о единственности разложения натурального числа на простые сомножители) подобна первому из высказываний: она трактует о свойствах самих чисел, от способа их записи не зависящих.

Кстати, считать сумму цифр, иногда повторяя эту операцию до получения однозначного результата – одно из любимых занятий жрецов нумерологии и каббалы. При этом они, похоже, не понимают, что таким способом находят просто остаток от деления на 9, только вместо нулевого остатка (в случае делимости) у них всегда получится 9. Несколько лет назад, приняв любезное приглашение С. В. Шестопалова, я бесплатно прослушал курс его лекций по астрологии (точнее, один семестр из трехлетнего лекционного курса). Титулы Шестопалова, право, впечатляют: ректор Санкт-Петербургской астрологической академии, президент СПб ассоциации астрологов, сопредседатель совета Всероссийской ассоциации астрологов. Если верить ему, у него два высших образования: он закончил биолого-почвенный и механико-математический факультеты ЛГУ. Последняя лекция этого дипломированного биолога-математика была почти целиком посвящена каббале. Без тени улыбки, как говорится, «на полном серьезе», ректор Академии объявил, что ему удалось открыть одну из тайн мироздания. Он сопоставил тридцати трём позвонкам хребта человека 33 буквы русского алфавита (после реформы 1918 г., когда были упразднены ять и некоторые другие буквы). Беря отделы позвоночника, Шестопалов связывает с позвонками и буквами планеты, знаки Зодиака и «стихии» (воздух, вода, земля, огонь). Все эти объекты получают цифровые обозначения. А дальше начинается любимая игра: берутся греческие названия планет или имена соответствующих богов, записанные русскими буквами, и подсчитываются суммы соответствующих цифр. Должна получиться цифра планеты. Если не выходит – Шестопалов прибегает к откровенной подгонке. Затем подобные фокусы с суммированием и последующей редукцией повторяются для имен-отчеств-фамилий людей и аббревиатур (СССР, РСФСР, СНГ и пр.), чтобы узнать, какая планета чьей судьбой управляет. Всё это производило впечатление какого-то каннибальского пиршества на костях раздавленного танковыми гусеницами Кредо Здравомыслия. Поразительно, но никто из слушателей не справился о здоровье лектора. Надо полагать, что если бы «академик» сказал своим студентам, что Луну делают в Гамбурге (и прескверно делают), то они законспектировали бы это откровение с тем же тщанием, что и весь остальной бред.

Впрочем, Шестопалов отнюдь не уникум: схожую буквенно-цифровую акробатику, насколько можно судить по лавине публикаций астрологов и прочих шарлатанов, любят проделывать очень многие.

В серьезных научных исследованиях такого рода откровенные выдумки никуда, кроме тупика, завести не могут. Напротив, выбор объективного (а не случайного, условного) критерия в качестве ориентира поиска может привести к важному открытию. Классический пример – открытие Д. И. Менделеевым в 1869 г. Периодического закона. Как известно, Менделеев пришел к нему, расположив известные в то время элементы по возрастанию атомных масс (по тогдашней терминологии – атомных весов). Попытки систематизации химических элементов предпринимались и раньше. Так, английский химик А. Ньюлендс в 1866 г. тоже располагал элементы по атомным весам, но делал это без учета возможности существования ещё не открытых элементов, а главное – пытался перенести в химию… законы музыкальной гармонии. «Когда Ньюлендс доложил о своей работе на заседании Лондонского химического общества, один из присутствующих не без сарказма спросил, не пробовал ли уважаемый докладчик расположить элементы в алфавитном порядке и не обнаружил ли он при этом какую-нибудь закономерность?» (И. Петрянов, Д. Трифонов. Великий закон. М.: Педагогика, 1976). По отношению к добросовестно заблуждавшемуся Ньюлендсу это убийственное замечание было, пожалуй, чересчур жёстоким, а вот жрецы мистики и каббалы, которые на исходе XX века бойко «располагают по алфавиту» реальные и выдуманные объекты, заслуживают его в полной мере. Астролог не смотрит на планету как на материальный объект, обладающий вполне реальными характеристиками, такими, как масса, размеры, физико-химический состав, наличие или отсутствие атмосферы, магнитного поля и т. п. Нет, отправной точкой для умозрительных конструкций астролога служат как раз выдуманные свойства планет. Прежде всего, это исторически сложившееся мифологическое имя планеты, а отсюда, как производное, характер соответствующего персонажа (Марса, Юпитера, Сатурна и т. д.), его «доброта» или «злость», присущие ему психологические черты, которые затем переносятся на патронируемых им людей.

Но если в случае планет мы имеем дело с вымышленными характеристиками реальных объектов, то в случае знаков Зодиака речь идет уже о вымышленных характеристиках вымышленных объектов. Разберемся для начала, что такое Зодиак? С геоцентрической точки зрения это пояс из 13 созвездий, расположенных вдоль эклиптики – видимого (т. е. условного, воображаемого) годичного пути Солнца по воображаемой небесной сфере. А что такое созвездие? Это один из 88 участков, на которые условно разбита условная небесная сфера, причем каждому участку дано условное имя. Если же говорить о бесконечном космическом пространстве, то созвездие – это всё то, что попадает внутрь телесного угла, бесконечного конуса с вершиной в Солнечной системе. Однако астрологи манипулируют не созвездиями, а знаками Зодиака. Так называют 12 равных (30-градусных) участков, на которые разбита эклиптика, причем за начало отсчета принята одна из двух точек пересечения эклиптики с небесным экватором – точка весеннего равноденствия. Знаки Зодиака называются по созвездиям (кроме созвездия Змееносца, которое этой чести не удостоилось). В силу явления прецессии (ось вращения Земли медленно описывает в пространстве конус) точка весеннего равноденствия не неподвижна, а перемещается по эклиптике, делая полный круг за 26000 лет. Поэтому знаки Зодиака не совпадают по названиям с одноименными созвездиями. Итак, знак Зодиака – это не материальный объект, наподобие планеты, а условный 30-градусный отрезок дуги условной окружности на условной сфере, снабженный условным мифологическим именем. Говорить о каком-то воздействии его на что бы то ни было так же нелепо, как говорить о воздействии параллелей и меридианов. Но именно этим и занимаются астрологи: им до мельчайших тонкостей известны черты характера Водолея, Девы, Скорпиона и т. д., которые передаются их подопечным.

Недалеко ушел от астрологов доктор медицинских наук В. Хаснулин. Руководимая им лаборатория медико-биологических проблем Института клинической и экспериментальной медицины СО АМН занимается расчетом «неблагоприятных дней». Результаты регулярно публикуются в газете «Аргументы и факты» и, по всей видимости, пользуются большим спросом у людей с плохим здоровьем и неважным образованием. Расчеты основаны, в частности, на исследовании «гравитационных взаимодействий между барицентрами Солнечной системы и системы Луна – Земля» («СПб ведомости», 28.04.92). Барицентр (центр тяжести, центр масс) – хотя и полезная в науке, но все же воображаемая точка. «Взаимодействовать» барицентры способны не лучше знаков Зодиака. Неудивительно, если окажется, что в названной лаборатории выписывают спирт «для протирки оптических осей».

Конечно, мифологическими именами планет и созвездий пользуются и астрономы. Но для них эти имена всего лишь удобные для запоминания и ссылки адресные ярлыки, но никак не источники информации о свойствах небесных тел и участков космического пространства. Равным образом и химию никоим образом нельзя упрекнуть в суеверии лишь за то, что она использует мифологические имена для некоторых элементов. В честь трёх верхних планет Солнечной системы названы уран, нептуний и плутоний, именами древних персонажей греческих и германских мифов названы ниобий, прометий, тантал, никель, кобальт – всё это дань традиции, которую никто всерьез не принимает. Когда-то алхимики усматривали некую мистическую связь между планетами (причисляя к ним Луну и Солнце) и металлами: «Семь металлов создал свет по числу семи планет». Память об этом живёт в некоторых языках, называющих ртуть Меркурием. Но сейчас хороши были бы химики, если бы попробовали выводить свойства элементов из характера соответствующих мифологических персонажей. Вместо этого они руководствуются, быть может, не столь общепонятными, зато более реальными вещами: числом протонов и нейтронов в ядре и распределением электронов по оболочкам и подоболочкам.

Суеверие может принимать утонченные, замаскированные формы, имитируя почтительное уважение к Основному Постулату Цивилизованного Человека. Если, например, День физкультурника – явная человеческая выдумка, то разве можно сказать это о дне осеннего равноденствия (23 сентября) или о моменте прохождения Земли через перигелий (ближайшую к Солнцу точку) своей орбиты (3 января)? Действительно, в отличие от полностью произвольных «профессиональных дней», моменты равноденствий и солнцестояний, а также прохождения Землей перигелия и афелия, бесспорно, объективны. Однако эта «объективность» имеет ограниченную сферу действия. С одной стороны, характерные точки орбиты дают удобное и естественное начало отсчета для координатных систем. С другой – позволяют следить за вековыми эволюциями земной орбиты и оси вращения Земли (в частности, за упоминавшейся уже прецессией). Что же касается смены времен года, то их несомненная связь с прохождением Землей различных участков орбиты, когда изменяется угол между земной осью и направлением на Солнце, весьма и весьма приблизительна. Каждому непредубежденному человеку известно, что нет ни одного сезонного явления (будь то биологического или метеорологического), которое бы происходило из года в год строго в одну и ту же календарную дату. Прилет скворцов, появление первой зелени, цветение сирени, первый снег, ледостав – от года к году даты этих и многих других событий меняются с разбросом в две-три недели и даже больше. Ни одно из явлений такого рода, находясь в прямой зависимости от огромного числа разнообразнейших факторов, не в состоянии точно уловить момент максимума или минимума какой-то астрономической величины (расстояния; угла; продолжительности светового дня). А уж допустить какую-то связь равноденствий и солнцестояний с экономическими и политическими событиями – чистейшее суеверие даже не в «цивилизованной», а в самой что ни на есть дикой форме.

Подобно этому ограничена «объективность» таких единиц времени, как сутки и год. Конечно, они объективнее совершенно произвольных часа и декады, но реальное значение имеют только для Земли, её атмосферы и биосферы. Для других планет Солнечной системы (не говоря уж о других планетных системах) «объективны» другие периоды времени. А если есть где-то ещё жизнь, то там царят свои биоритмы, с нашими 24 часами и 365 сутками никак не связанные. Непонимание этих элементарных вещей – разновидность суеверия, которое можно назвать геоцентризмом в широком смысле слова. Поразительно, что в высшей степени геоцентрическая астрология в то же время претендует на вселенскую значимость, обещая то ли в грядущей, то ли в уже наступившей Эпохе Водолея объединить под своей эгидой все науки. После одной из лекций я обратил внимание Шестопалова на некоторое несоответствие этого замаха тому обстоятельству, что астрология накрепко привязана к эклиптике, т. е. с гелиоцентрической точки зрения – к плоскости орбиты Земли (а не Венеры, не какого-нибудь астероида и не спутника Сириуса). В ответ человек с двумя высшими образованиями не нашел ничего лучше, как заявить: «Если бы мы жили на Венере, то астрология была бы другой». Как говорится, no comment.

В огромном, поистине необъятном множестве случаев люди не замечают, что имеют дело с человеческими выдумками только потому, что эти выдумки обозначены в языке определенными, прочно укоренившимися названиями. Такую позицию можно назвать «лингвистическим фетишизмом». Человек подсознательно как бы руководствуется постулатом: раз есть слово – значит, есть и вещь. Нет, речь не идёт об относительности и антропоцентризме большинства нравственных категорий (вроде добра и зла) – это сюжет избитый. Под вопрос ставится реальность вещей куда более материальных. Что такое автомашина – это одна «вещь» или несколько? С точки зрения владельца – одна, а с точки зрения автослесаря – несколько тысяч «вещей». А как с точки зрения бесстрастных, объективных законов природы, физики? Вопрос поставлен просто некорректно. Атомы и элементарные частицы, из которых состоит машина, взаимодействуют между собой и окружающим миром согласно физическим законам, и в одних случаях эти взаимодействия можно объединить, суммировать, а в других – нет. Если нас интересует вес машины, т. е. сила, с которой она притягивается к Земле, то машину можно считать одной вещью. А если мы хотим понять динамику её движения, то придется одними законами описывать сгорание бензина, другими – движение поршней в цилиндрах, третьими – передачу усилия на ведущую ось и т. д.

Подобным образом бессмысленно говорить о населении города, как о некой единой сущности, совокупности горожан. Прошел день, месяц, год, и часть жителей умерли, зато народились новые.

Другой наглядный пример – река. Мудрый Гераклит знал, что говорит, запуская в мир знаменитый афоризм «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Действительно, что это за «вещь» – река? Казалось бы, вполне материальный объект – совокупность молекул воды (плюс некоторых других веществ). Но нет, спустя секунду это уже не та река, что была только что: некоторые частицы воды, попав в море, реке больше не принадлежат, зато в неё влились новые частицы из подземных источников. Только человеческая условность, своего рода джентльменское соглашение (подавляющим большинством людей не осознаваемое) позволяет говорить о Волге или Ниле как о единой постоянной «вещи», не меняющейся на протяжении тысячелетий. На самом же деле никакой Волги, никакого Нила в природе не существует – есть совокупности молекул воды, в каждое мгновение новые. И даже каждая такая «мгновенная совокупность» – плод условного соглашения, потому что с точки зрения законов физики она не ведёт себя как единое целое. Более того, даже «мгновенную совокупность» нельзя выделить, очертить точно: есть молекулы воды, находящиеся в придонном слое, которые принадлежат то ли реке, то ли подпочвенным водам*.

Какое отношение всё это имеет к суевериям и к Кредо Здравомыслия? Самое прямое. Различные способы гадания и в их числе астрология берутся предсказывать судьбы «вещей», реальность которых не выходит за пределы языка и условных соглашений между людьми. Раскроем брошюру «Астрология: за и против» (Общество «Знание» РСФСР, 1990). Она состоит из двух статей, первая из которых – «ЗА» – написана доктором химических наук Ф. К. Величко. На с. 20 он рассказывает, как в 1981 – 1982 гг. группа астрологов в США моделировала на ЭВМ «динамику интенсивности суммарных перемен (? – П. Т.) в главных странах мира на отрезке 1930 – 1990 гг.». Результат, по словам Ф. К. Величко, получился неплохой, но всё же он счёл нужным пожурить американских коллег за некомпетентность при исследовании нашего государства: «они исследовали систему, возникшую 7.11.1917 («Советская власть»), тогда как правильнее было исходить из системы «СССР» (30.12.1922)». Какое чудовищное нагромождение самых диких суеверий! Отдаёт ли себе отчет доктор химических наук (правильнее сказать – бывший доктор химических наук), что представляют собой перед лицом неодушевленной природы «Советская власть» и «СССР»? И откуда планеты и знаки Зодиака черпают информацию о датах политических событий? Они что – газеты читают, радио слушают, телевизор смотрят? Когда бывшие супруги Глоба или тот же Шестопалов, не моргнув глазом, вещают о судьбах городов, стран, международных договоров и деловых контрактов, остается лишь удивляться первозданной дикости слушателей и читателей этого бреда, которым не приходит в голову задать простой вопрос: да что это за объекты такие с точки зрения законов природы? и какое ей, в конце концов, дело до всех этих условностей, о которых люди и сами-то никак не могут договориться: где проходят границы между государствами и следует ли считать Россию и Чечню одним государством или двумя? Напрашивается слегка усиленная формулировка Кредо Здравомыслия: Природе наплевать на человеческие выдумки.

До сих пор защиты или обоснования Основного Постулата Цивилизованного Человека, по существу, не было. Он использовался лишь в качестве аргумента в заочной полемике с обскурантизмом и невежеством. При этом считалось как бы само собой разумеющимся, что постулат в соответствии с названием безоговорочно принят любым здравомыслящим, цивилизованным человеком. Теперь пришло время перейти к обороне противоположного фланга: постулат может быть оспорен весьма компетентными, квалифицированными и глубоко мыслящими людьми. Потенциальный контртезис звучит примерно так: Все понятия, входящие в словесную или математическую формулировку законов природы – масса, скорость и т. п., – в конечном счете, человеческие выдумки. А поскольку законы природы наглядно демонстрируют свою дееспособность (хотя бы бурным развитием техники), значит, природа все-таки считается с человеческими выдумками.

Возражение очень серьёзное, и отмахнуться от него не так-то просто. Лет 70 назад сходную мысль высказал в присущей ему броской, парадоксальной манере Бертран Рассел: «Ныне мы обнаруживаем, что очень многое из того, что мы считали естественными законами, на самом деле оказываются человеческими условностями. Вы знаете, что даже в отдаленнейших глубинах звездного пространства три фута всегда составляют ярд. Это, вне всякого сомнения, весьма примечательный факт, но вы вряд ли назовете его законом природы. А к той же категории относится очень многое из того, что рассматривалось прежде в качестве законов природы». (Бертран Рассел. Почему я не христианин. М., 1987, с. 99.).

Исходя из того, что из всех естественных наук первичной, фундаментальной наукой является физика (понимая её в широком смысле, т. е. включая в нее химию), будем говорить в первую очередь о физических величинах и физических законах. Попытаемся выяснить две вещи: в каком смысле физические понятия и величины следует считать человеческими условностями; каково соотношение объективного и субъективного в физических законах. Начать придется издалека и опять с общеизвестных прописей.

Довольно давно люди (большей частью подсознательно) уяснили простую истину: сравнивая между собой вещи и явления по различным критериям и обсуждая с другими людьми результаты сравнений, мы сталкиваемся с двумя в корне различными ситуациями. Одно дело вопросы типа: чье мясо вкуснее – зайца или куропатки? какая боль сильнее – от ожога или от пореза? какой звук приятнее для уха – шелест листвы или журчание ручья? И совсем другое дело – вопросы: какой из этих камней тяжелее? какая палка длиннее? до какой деревни отсюда ближе, а до какой дальше? на каком поле можно посеять больше пшеницы? На любой из вопросов первой группы разные люди дадут разные ответы. Во втором же случае ответы, как правило, будут одинаковы, а если и возникнут споры, то объективная процедура – измерение – положит конец разногласиям.

Итак, первый шаг, первое приближение к истине: характеристики вещей и явлений бывают субъективные (зависящие от индивидуальных особенностей эксперта) и объективные (одинаковые для всех экспертов). Исторически первыми измеряемыми величинами были пространственные характеристики – длина, площадь и – несколько позже – объем, время и масса-вес (непонимание разницы между массой и весом встречается до сих пор даже среди образованных людей, но это уже отдельная тема). Цель этих измерений была сугубо практической, сиюминутной: хозяйство, ремесло, торговля. Лишь отдельные гениальные одиночки использовали измерения для того, чтобы как можно лучше понять окружающий мир, и добивались при этом успехов: открытый Архимедом и названный его именем основной закон гидростатики; открытый им же закон рычага. С другой стороны, чисто умозрительный, оторванный от эксперимента и, в частности, от измерения путь познания природы (Аристотель) был тупиковым. Удивительным исключением в этом плане остается гениальная поэма Лукреция «О природе вещей», полная поразительных для своего времени озарений (перемешанных, впрочем, с неизбежными наивными заблуждениями). Но этот выдающийся, уникальный трактат – все-таки не наука в современном понимании, ибо является попыткой (бесспорно, блестящей во многих отношениях) дать качественно-описательную картину мира. Настоящая наука прочно встала на ноги (и при этом открытие законов природы приняло лавинообразный характер) лишь в эпоху Декарта и Галилея, когда был сделан следующий шаг, осознана следующая простая и важная истина: наука начинается с измерения. Несколько позже Кант выразит эту мысль другими словами, сказав, что в каждой науке ровно столько истины, сколько в ней математики.

Итак, если мы хотим как можно лучше понять тот мир, в котором живём, то мы должны измерять, измерять, измерять! (См. выше сделанное подстрочное примечание. – ред.) Но сразу возникают, по крайней мере, два вопроса: что измерять (какую величину) и чем измерять (какой единицей). Есть, правда, ещё один аспект проблемы: как измерять (технология измерения, точность), но его мы касаться не будем.

Займемся сначала первым вопросом. Вот мы и подошли вплотную к проблеме условности выбора измеряемой величины. Попробую обосновать такой тезис: свобода выбора здесь иллюзорна, она хоть и не отсутствует полностью, но, во всяком случае, значительно уже, чем может показаться. Природа как бы ненавязчиво дает подсказку человеку, подталкивает его к определенному выбору и отводит от других путей. Эту мысль лучше всего проиллюстрировать на примере вторичных, производных величин.

Заранее прошу прощения у читателя, что придется использовать простенькие формулы. Постараюсь не слишком злоупотреблять ими.

Допустим, мы рассматриваем движущееся твердое тело, и у нас не вызывает сомнений объективность таких его характеристик, как масса m и скорость v. Какие новые величины можно сконструировать из этих двух, чтобы более подробно описать закономерности движения? Операция сложения здесь абсолютно неуместна: складывать-вычитать можно только величины одинаковой размерности (об этом ниже). Зато нет никаких априорных возражений против умножения, деления, возведения в степень и даже извлечения корня. Так что можно брать m в любой степени (положительной, отрицательной, целой или дробной) и умножать на v – тоже в любой степени. Из этого бесконечного ряда произвольных выдумок только две оказываются полезными: импульс mv и удвоенная кинетическая энергия mv². В чем же их польза? Да в том, что каждая из этих величин суммарно сохраняется в широком классе случаев (например, при упругом столкновении нескольких тел). Знание этих двух законов сохранения (а это и есть те самые законы природы, за которыми охотится наука) позволяет предсказывать поведение систем движущихся тел. Напротив, если мы возьмем, скажем, m в квадрате, a v в кубе, то о такой величине ничего полезного, позволяющего делать какие-то прогнозы, сказать нельзя: она не подчиняется никаким закономерностям. Итак, в данном примере из бесконечной серии произвольных и априорно равноправных выдумок лишь две оказываются плодотворными, все же остальные – бесплодные пустоцветы. В этом и состоит, фигурально говоря, давление со стороны природы: она принуждает человека выбирать для измерения (или вычисления) одни величины, отбрасывая другие как бесполезные. Такой же принудительный характер имеет выбор первичных величин – массы, расстояния, интервала времени, только здесь несравненно труднее указать, что же попадает в «мусор».

Разумеется, приведённую логическую схему «выбора» импульса и кинетической энергии не следует понимать буквально: она к истории науки никакого отношения не имеет и преследовала совсем другую цель. Тем не менее, можно утверждать, что искусство научного исследования в ряде случаев включает в себя умение удачно выбрать подходящую величину для измерения. Как можно объяснить, что такое то или иное квантовое число? Ни один физик не сможет сказать ничего вразумительнее, чем: это нечто совершенно непонятное, но, тем не менее, подчиняющееся строгим закономерностям. То есть это какой-то числовой ярлык, которым можно снабдить каждую частицу (одной приписать нуль, другой плюс или минус единицу и т. д.), но не как попало, а так хитро, что во всех (или в узком, но строго определенном круге) взаимодействиях сумма чисел будет оставаться постоянной.

Для непосвященного все эти барионные заряды, странности (физический термин!), изотопические спины и прочее в том же духе – кажутся чем-то чуть ли не высосанным из пальца. Ничего подобного! Они не выдуманы произвольно (наподобие Дня железнодорожника или деления суток на 24 часа), а путем проб и ошибок нащупаны в ходе огромного количества экспериментов и наблюдений. Люди не плодили понятия вопреки бритве Оккама, а напротив, строго следовали подсказкам природы, которая на этот раз шептала очень тихо, чуть слышно, и приходилось вновь и вновь ее переспрашивать…

Можно привести пример полу-объективной, полу-субъективной величины: это валентность химического элемента, числовая характеристика способности его атома образовывать связи с другими атомами. Из школьной химии известно, что, например, водород одновалентен, кислород двухвалентен, а углерод четырехвалентен. Но что это значит, где, какими чернилами на атомах водорода, кислорода и углерода «написаны» значения их валентностей? Помню, в школьные годы меня очень занимал этот вопрос. Валентность химического элемента казалась мне чем-то таинственным, загадочным. Позже я узнал, что не мне одному. Валентность была эмпирической величиной, нащупанной вслепую, и долгое время её природа оставалась непонятной – до тех пор, пока не было открыто строение атома и познаны законы квантовой механики. А тогда выяснилась масса неизвестных ранее вещей: оказалось, что химические связи бывают разные: ионные, ковалентные, водородные, SS-связи и т. д. И что валентность того или иного элемента в том или ином соединении определяется характером связи, количеством электронов во внешней оболочке и некоторыми другими факторами. И что валентность элемента может быть разной в разных соединениях. А для некоторых элементов (сера, фосфор) это понятие вообще утрачивает точно очерченный смысл.

Пример еще более «субъективной» величины – так называемое число Вольфа, характеризующее магнитную активность нашего Солнца в тот или иной момент времени. Как известно, эта активность меняется с полупериодом 11,2 земных года. Так вот, число Вольфа – это полное число пятен на видимом полушарии Солнца плюс удесятеренное число групп пятен – тоже на видимом полушарии! Даже невооруженным глазом видно, что не от хорошей жизни пришлось придумать такое определение! Его произвольность, условность, антропоцентризм просто вопиет. Видимое с Земли полушарие! Группы! (А какие пятна относить к группам, а какие считать одиночными?) Наконец, удесятерение! Всё это свидетельствует только об одном: человек ещё очень и очень далек от глубокого понимания того, что творится в недрах нашего светила. И, тем не менее, эта величина, за отсутствием более объективной, работает с большой пользой. Потому что она не совсем условна и произвольна – она худо-бедно характеризует все-таки процессы, происходящие на Солнце, а не в головах людей. Это не совсем субъективная выдумка, а эмпирически нащупанная приблизительная характеристика объективного физического процесса. И когда-нибудь (пусть даже очень не скоро) магнитные процессы на Солнце будут познаны гораздо лучше и характеризоваться более объективными величинами. К этому есть все предпосылки: уже сегодня солнечную активность характеризуют суммарной площадью пятен, потоком радиоизлучения в сантиметровом диапазоне; магнитное поле на поверхности Солнца умеют измерять с точностью до 1 эрстеда (при величине напряженности от сотен эрстед в так называемых факелах до тысяч эрстед в тени пятен) и судить о направлении его вектора и т. д. А числа Вольфа уйдут на заслуженную пенсию и займут почетное место в истории науки.

Объективность – категория не двоичная («да – нет»), а допускающая градации. Мы уже обсуждали «ограниченную» объективность таких геоцентрических понятий, как эклиптика, точка и день весеннего равноденствия, год как мера времени и др. Объективность (в плане законов природы) Дня рыбака нулевая, объективность понятий и законов генетики ограничивается (пока) биосферой Земли с её несколькими миллионами видов, а заряд электрона и постоянная Планка имеют высшую, максимально достижимую для современных представлений о мире, степень объективности.

Итак, если человек действительно хочет что-то знать о реальном мире, в котором живет, а не о мире собственных фантазий, то он должен внимательно прислушиваться к подсказкам природы. Только при таком условии выбранные человеком объекты изучения и измерения могут служить более или менее надежными путевыми указателями. Чистые, стопроцентные выдумки никуда, кроме тупика, не ведут.

Несколько разобравшись в довольно сложном вопросе о выборе измеряемой величины, обсудим куда более простой вопрос о выборе единицы измерения. Здесь всё предельно ясно: поскольку этот второй выбор для формулировки законов непринципиален, он полностью подчинен произволу человека, т. е. является выдумкой.

Поучительно проследить за эволюцией дефиниции «главных» единиц – секунды, метра и килограмма.

Самая старая из них – секунда – первоначально определялась как одна 86400-я доля средних солнечных суток. Определение гео- и антропоцентрично; размер доли исторически связан с шестидесятеричной системой счисления, принятой в древнем Вавилоне. С ростом точности измерений потребовалась большая определенность: за основу была принята продолжительность 1900-го тропического года, и секунда (так называемая эфемеридная) была определена как некая его доля. Наконец, был принят ещё более стабильный и воспроизводимый атомный стандарт – через период одного из излучений цезия-133.

Метр значительно моложе секунды: он был введен во время Великой Французской революции и первоначально определялся как одна десятимиллионная доля четверти длины Парижского меридиана. Позже было изготовлено несколько десятков иридиево-платиновых эталонов метра, и основным был объявлен Парижский экземпляр. Затем в основу определения была положена длина волны определенного излучения криптона-86. Наконец, определение метра было поставлено в зависимость от секунды – через скорость света.

Килограмм оказался самым крепким орешком: до сих пор не существует его определения через природные объекты или явления. Первоначальное определение как массы одного кубического дециметра химически чистой воды (т. е. через единицу длины) оказалось неудовлетворительным, и в настоящее время за основу взята масса изделия человеческих рук – Парижского экземпляра иридиево-платинового эталона. Целью всех этих модификаций было повышение точности воспроизведения единиц в разных уголках Земли и в разных условиях, но никак не исключение субъективного фактора при их выборе: ведь все значения сохранились.

Субъективный фактор исключается на дальнейшем этапе – формулировки законов. С этой целью выдвигается следующее очевидное требование: словесная или математическая формулировка закона природы не должна зависеть от выбора единиц входящих в него величин. Это требование сводится к такому: складывать, вычитать и сравнивать (т. е. соединять одним из знаков =, <, >) можно только величины одинаковых размерностей. Например, складывать работу и энергию можно, а массу и скорость нельзя. Это простое правило, широко известное как принцип размерности, является ничем иным, как конкретизацией Основного Постулата Цивилизованного Человека применительно к ситуации формулировки физических законов. Принцип размерностей даёт гарантию от самых простых и грубых ошибок.

Похоже, что принцип размерности незнаком бывшему доктору химических наук Ф. Величко. На с. 19 упоминавшейся уже брошюры он пишет: «Астрономически между Нептуном и Луной нет никакой связи, а вот функциональную связь усмотреть можно: период обращения Нептуна вокруг Солнца равен периоду обращения лунных узлов, умноженному на период обращения лунного перигея:

164,79 ≈ 18,6 · 8,85».

В этом «равенстве» в левой части стоит величина с размерностью времени (т. е. [Т]), а в правой – квадрата времени (т. е. [Т ²]). Вспоминается старый анекдот.

Священник, преподающий в колледже Закон Божий, жалуется преподавателю физики:

– Чему вы только учите своих студентов? Я спрашиваю у одного вашего олуха, что есть божественная сила, так он, представьте, отвечает мне: «Это произведение божественной массы на божественное ускорение»!

– И в самом деле олух. Ведь в правой части «божественное» получается у него в квадрате.

Непонимание суеверными жрецами астрологии условности любой единицы измерения просто непостижимо. Автору этих строк довелось слышать по телевизору псевдофилософские спекуляции о вселенской гармонии, отправной точкой которых был тот факт, что звук ля первой октавы имеет частоту 440 герц. Как известно, герц – это единица, математически обратная секунде, об антропо- и геоцентризме которой было уже достаточно сказано. Да и выбор какой-то ноты с какой-то частотой в качестве опорной совершенно условен.

Астрологи придают абсолютное значение угловому градусу – одной 360-й доле окружности. В частности, при составлении гороскопов градусы «аспектов» (так называются углы между клиентоцентрическими направлениями на светила) отождествляются ни больше, ни меньше, как с… годами жизни клиента! См., например, посмертный гороскоп В. Высоцкого, составленный всё тем же бывшим доктором химических наук Ф. Величко (с. 32 упомянутой брошюры).

После того, как человек (в большей или меньшей степени повинуясь подсказке природы) выбрал величины для измерения; после того, как он (уже совершенно произвольно) выбрал единицы для измеряемых величин, наступает заключительный аккорд – установление математической, функциональной зависимости между этими величинами (в том, разумеется, случае, если такая жесткая, неизменная зависимость существует). И вот на этом этапе диктат природы носит абсолютный, безоговорочный характер. Человеку остаётся лишь смиренно фиксировать то, что есть, ничего не придумывая, без малейшего права на отсебятину. Сказанное можно подытожить такой модифицированной формулировкой Кредо Здравомыслия: При установлении природной закономерности обычно существует свобода многовариантного выбора, но окончательный выбор всегда остается за природой.

Возьмем в качестве иллюстрации два физических закона: хронологически раньше был открыт второй закон Ньютона, а позже – тоже Ньютоном – закон всемирного тяготения. В обоих фигурируют физические величины – масса и сила (а также ускорение – во втором законе Ньютона и расстояние – в законе всемирного тяготения). Второй закон Ньютона гласит, что сила F, воздействующая на массу m, вызывает её ускорение, прямо пропорциональное F и обратно пропорциональное m. А теперь – внимание! – очень важный в философском плане момент. Имея единицы массы и ускорения (а они были известны задолго до открытия Ньютона), можно совершенно произвольно(!!!) так выбрать единицу силы, чтобы в формулировке закона исключить слово «пропорционально» и говорить о равенстве F = ma. Таким образом, пока, до поры до времени, нам удалось обойтись без коэффициента пропорциональности, положив его просто равным единице.

Зато такой коэффициент пропорциональности понадобится в формулировке закона всемирного тяготения. Этот коэффициент называется постоянной тяготения. Обойтись без него никак нельзя: формула F = m₁ m₂ /r ² просто неверна хотя бы из-за различных размерностей левой и правой частей.

Однако картина была бы иной, если бы закон всемирного тяготения был открыт раньше второго закона Ньютона. Тогда единицу силы можно было бы выбрать так, что в формуле F = m₁ m₂ /r ² коэффициент пропорциональности не нужен, а в формуле F = ma – наоборот, нужен.

Итак, наличие коэффициента пропорциональности G – гравитационной постоянной – в формуле F = Gm₁ m₂ /r ² и отсутствие аналогичного коэффициента в формуле F = ma – такая же условность, как десятичная система счисления. Только понять это несколько сложнее: в этом не отдают себе отчета даже многие серьезные учёные.

Коэффициент G в формульном выражении закона всемирного тяготения F = Gm₁ m₂ /r ² обусловлен хронологией научных открытий и является данью принципу размерностей. Если бы этот закон был открыт раньше второго закона Ньютона, то он мог бы записываться без коэффициента G, сила имела бы размерность не [MLT ²], а [M ² L^–2], зато второй закон Ньютона записывался бы с коэффициентом k.

Надеюсь, читатель не слишком утомился от формул? Зато, вероятно, уяснил на примере, где заканчивается произвол человека и начинается неумолимый диктат природы.

И уж во всяком случае у Ньютона не было ни малейшей возможности произвольного выбора показателя степени (двойка, квадрат) при величине r (расстояние между взаимодействующими телами). Выбрав двойку, Ньютон попал, что называется, в яблочко, подтверждения чему хрестоматийны: открытие Нептуна «на кончике пера», беспримерная точность расчета движения естественных небесных тел и рукотворных космических аппаратов. А если бы он проявил своеволие и взял в качестве показателя, скажем, 1,9999 или 2,0001? Вопрос риторический.

Такой же конвенциональный характер носит другая, казалось бы, абсолютно объективная константа – скорость света. По сути дела эта «скорость» должна бы быть безразмерной единицей, и лишь в силу исторических обстоятельств она имеет ненулевую размерность и отличное от 1 значение. На протяжении веков и тысячелетий люди были инстинктивно убеждены, что пространство и время – абсолютные и притом качественно различные характеристики мира, в котором мы живем. Ситуация качественным образом переменилась после открытия Эйнштейном теории относительности: преобразования Лоренца ясно показывали, что в движущихся системах отсчета пространство и время в каком-то смысле частично переходят друг в друга. Следующий – почти очевидный и чисто математический! – шаг был сделан Германом Минковским: положив c = 1, он привел преобразования Лоренца к предельно симметричной форме и заменил трехмерное пространство с одномерным временем единым четырехмерным пространственно-временным континуумом. Оказалось, длину и время естественно считать имеющими одну и ту же размерность! Люди долго измеряли длины одними единицами, а интервалы времени – другими, не подозревая, что имеют дело с величинами, по сути дела, одинаковой природы. Ситуация примерно такая же, как если бы длину шоссе измеряли в милях, а его ширину – в ярдах. Скорость света c оказалась почти в роли коэффициента 3 в расселовском «3 фута = 1 ярду». Разница, правда, есть, и очень существенная: она опять касается права природы на последний ход.

Упомянутое выше определение метра через секунду (пересчетом через скорость света) вполне, таким образом, оправдано и естественно с философской точки зрения. Теоретически можно было бы и килограмм определить через секунду, положив гравитационную постоянную равной единице, но этому препятствует совершенно неудовлетворительная точность измерения гравитационной постоянной.

Идя по этому пути, можно в принципе вообще отказаться от «антропоцентрических» единиц и полностью перейти на естественные, определяемые фундаментальными физическими законами и универсальными константами. Мне было лестно узнать, что идея естественных единиц измерения задолго до меня (в 1906 г.) возникла у Макса Планка, а затем она нашла поддержку (в измененном виде) и у других физиков. В некоторых теоретических разделах физики естественные системы единиц иногда используются, но они неудобны на практике.

Пример объединения пространства и времени в единый континуум служит иллюстрацией того, что природа очень постепенно раскрывает свои секреты: то, что тысячелетиями представлялось объективным и абсолютным, на поверку оказалось в известной мере субъективной условностью, почти человеческой выдумкой. Вероятно, человечество поджидают ещё многие подобные сюрпризы. Но как бы то ни было, во всех таких «почти выдумках» налицо властный диктат природы, и чём весомее её соавторство, тем точнее и объективнее выявленная с её участием закономерность.

Подведём некоторые итоги. Познавая, осмысливая тот мир, в котором живёт человек, он должен не своевольничать, не навязывать природе собственные выдумки, а уметь грамотно задавать природе вопросы и внимательно выслушивать её ответы. В какой-то степени право на произвол у него есть (например, при выборе единиц измерения), но это право очень ограничено и в некоторых случаях просто иссякает наподобие денег на сберкнижке. Четкое понимание всех этих простых истин и есть цивилизованное мышление. Придание же заведомым условным выдумкам (знаки Зодиака, День пограничника, 1/360-я доля окружности, високосный год, 1/24-я доля суток) статуса мировых констант или законов природы – свидетельство первобытно-дикарского невежества, постыдного для мало-мальски образованного человека.

Разумеется, сформулированный здесь Основной Постулат Цивилизованного Человека ни в коей мере не может претендовать на роль «путеводной звезды» в научных исследованиях: серьёзная наука просто не нуждается в подобной опеке. Цель этих заметок иная: попытаться указать «точку бифуркации», начиная с которой расходятся пути научного мировоззрения с примитивно-первобытным, а также дать дополнительный аргумент в руки тем, кто не намерен бесстрастно любоваться пожаром дикарских суеверий, охватившим в последние годы нашу страну.

* Позволим себе не согласиться здесь с утверждениями уважаемого Петра Александровича Тревогина относительно несуществования (или «условного» существования) городов и рек, так же как, по этой логике, и гор, планет, любой вещи. Это – явная крайность, которую называют и релятивизмом, и конвенционализмом, и от которой недалеко и до солипсизма. Вопрос это скорее философский, чем естественнонаучный. Если под вещью или материальным объектом понимать (как это чаще всего и принято в научно ориентированной философии) некоторую качественную определенность, образуемую совокупностью главных, или сущностных свойств и отношений данной вещи, то её количественные характеристики (как и качественные в их отдельности) могут варьироваться в весьма широких пределах, точнее в рамках меры этой вещи. Реки, как и города, обладают гораздо большим набором свойств, чем их элементы, соответственно, вода и жители, а «текучесть» и тех, и других относительна и сочетается со стационарностью их качественности, их тождественности самим себе в определенных границах длительности, места, времени и т. д. Скажем, река – это не только поток частиц воды, но и русло, дно, формы берегов, её флора и фауна в их пространственном и временном единстве. И, чтобы в ходе дальнейшего редактирования текста снова не вступать с автором в «подстрочную» полемику, отметим еще одно: преувеличение П. А. Тревогиным процедуры измерений. Она – важная и необходимая, но не более чем часть науки как особого рода человеческой деятельности. С измерения начинается исследование, но собственно наука начинается с качественных суждений, построения идеальных объектов, формулировки законов и установления сущностных отношений, иначе мы будем иметь физикализм и так называемый «ползучий» эмпиризм (прим. редакторов В. А. К. и Б. Б. Р.).